сбрасывают на ее личную корпоративную почту. Но я вдруг понял, что соскучился по нашим разговорам по душам за чаем и безглютеновыми, прости господи, десертами, и решил, что пятничный вечер — хороший повод оживить старую традицию. Даже заказал столик в шоколаднице, опасаясь, в это время там может быть занять каждый угол. Приехал — и вместо Валерии увидел… какую-то другую девушку. Похожую на нее, но другую.

То, что она сделала эту дрянь прекрасно зная мою реакцию — еще один факт в копилку.

Лори все еще нуждается во мне, но с каждым днем моя важность в ее жизни становится все меньше.

Я набираю Алину и говорю, что заказал стол, и могу прислать за ней такси. Она тут же соглашается и щебечет, что как раз сегодня они с подружками говорили, как было бы классно попробовать их хваленый сезонный десерт с пьяной вишней. Даже не отпускает едкие комментарии о поводу того, почему я опять настолько занять, что присылаю за ней такси, вместо того, чтобы заехать самому. Я бы давно купил ей собственный автомобиль, но ее прошлое «пьяное» прошлое еще слишком свежо. Минимум полгода полной завязки — столько я отмерил для первой стадии наших отношений и до того, как буду морально готов двигаться к более серьезным вещам.

— Что-то еще будете? — широко улыбается милая официантка, когда я прошу принести круасан с пьяной вишней, большой латте на кокосовом молоке и американо для себя. — У нас есть круасаны-сендвичи — с ветчиной, индейкой, «цезарь», лосось и…

— «Цезарь», — соглашаюсь я, хотя абсолютно не голоден. Просто не хочу, чтобы эта старательная малышка уходила от моего стала ни с чем.

— А двойной сыр не хотите?

— Хочу. Я подпираю щеку кулаком, любуясь ее очаровательными ямочками. — Хочу все, что вы можете запихать в этот рогалик, и если после этого он останется съедобным — отлично.

— Вам понравится, — слегка краснеет она, и убегает на кухню.

Я легко мог бы взять у нее номер телефона — девочка буквально выпрашивала это. Я хорошо умею различать просто интерес, вежливость, профессионально кокетство работниц сферы обслуживания и флирт. Малышка определенно балансировала на грани вежливости и флирта.

Когда-то меня дико радовало, что девушки начали обращать на меня внимание. Я поднялся, встал на ноги, купил свою первую, подержанную, но хорошую тачку, в карманах появилось бабло и менял девушек как перчатки. Потом работы стало больше, денег — тоже, но одновременно с этим увеличилось и количество проблем. Заводить короткие романы стало не интересно, и где-то тогда же я познакомился с Алиной. Первые полгода наших отношений я вообще вспоминаю как какое-то американское кино — все было идеально. Так, блять, идеально, что мы начали заёбывать друг друга на ровном месте. В итоге, ссоры стали чаще, примирения — жарче, интервалы между тем и этим — длиннее. Я даже не помню, как изменил ей первый раз. Просто однажды проснулся без трусов в койке девки, чье имя даже не мог вспомнить. Меня несколько недель так сильно мучила совесть, что я под любым предлогом избегал встреч с Алиной. Боялся, что она сразу все поймет. Или, что было более вероятно, я сам все выложу. Понемногу меня отпустило, и несколько месяцев у нас все было гладко — мы вместе встретили наше первое Рождество и Новый год, даже отправились заграницу на зимние каникулы. А потом случилась новая ссора, после которой я завалился в первый же ночной клуб, совершенно осознанно снял там телку и трахал ее несколько дней кряду. И меня больше не мучила совесть.

— Привет! — Алина возникает прямо у меня перед носом, улыбаясь и распространяя вокруг себя аромат корицы. — О чем задумался? У тебя был очень ворчливый вид. Все хорошо?

Я целую ее в щеку, краем глаза замечая, что милая официантка, как раз обслуживающая соседний столик, обиженно поджимает губы.

— Голова болит, у тебя никакой таблетки нет?

Мама Алины — школьная медсестра, так что у моей девушки солидные знания в области того, чем лечить кашель, сопли и понос. И еще у нее с собой всегда гора пилюль в косметичке, даже если она носит их в микро-сумочке.

Алина тут же прикладывает ладонь к моему лбу, хмурится.

— У тебя, по-моему, температура. — И лезет в сумку, в которой роется с упорством золотоискателя. — Вот.

— Ты серьезно? — Я смотрю на лежащий перед моим носом электронный градусник.

— Абсолютно. — У Алины такое выражение лица, как будто следующим, что она достанет из своей «волшебной сумки», будет шапочка медсестры и печать, бланк рецепта и печать. — Это тридцать секунд, в чем проблема?

— Я просил таблетку от головы, а не направление в стационар. — Молча кладу градусник на ее край стола, и снова обращаю внимание, что официантка, стараясь не делать это слишком открыто, за нами наблюдает.

Интересно, что она подумала? Что я маменькин сынок? Немощный подкаблучник? Отношусь к тому типу мужчин, которые без разрешения второй половины даже чихнуть не могут?

Я все-таки ловлю взгляд миловидной девчонки, и она тут же густо краснеет, застигнутая с поличным. Румянец делает ее лицо таким кукольным, что это тут же напрочь убивает мой интерес — не люблю такой тип внешности, потому что мысли о том, чтобы заняться с ней сексом, как будто попахивают педофилией.

— Ну и как она тебе?! — между мной и моими мыслями возникает злое лицо Алины.

— Что? Кто?

— Не прикидывайся дураком, Дим! Что там у нее? — Алина разворачивается на стуле, приковывает взгляд к бедной официантке, вся вина которой лишь в том, что она попала в поле моего зрения. — Поняло на маленьких, да? Ты бы паспорт ее для начала проверил прежде чем клеить!

Алина орет так громко, что в маленьком помещении шоколадницы ее звук напоминает вой сирены. Даже мне, привычному к таким высоким звукам, хочется заткнуть уши. Но, что гораздо хуже — мы тут же становимся гвоздем вечерней программы сразу для нескольких десятков человек. Я пытаюсь успокоить Алину, но она вскакивает со стула, идет к официантке и за локоть буквально силой тянет ее к нашему столу. А потом, так же прикладывая усилия, усаживает девчонку на свое место за столом. У бедняжки такое лицо, будто ей сейчас будут зачитывать приговор.

— Так лучше?! — ехидно и на повышенных тонах интересуется Алина, упираясь ладонями