Девушка больше не мучала меня вопросами о моем темном прошлом. Мы проголодались и накинулись на мясо, которое уже несколько остыло. Но нам было плевать. В космосе, на злачной холодной станции, я как — то точил зубами замороженное. Потом правда накрыл дрыщ…

Пока ели за обе щеки, сцена заметно оживилась. Огоньки загорелись, два человека стали выносить инструменты. Фоновая музыка стихла, к примитивному микрофону вышел седой мужчина в блестящем серебристом костюме. Я не стал уж гнуть пальцы, рассказывая о нано — микрофонах Аленке. У той почему — то загорелись глаза.

А я обратил внимание на прибывшую группу военных. Восемь матерых на вид солдат с оружием за спину прошли между столов и нагло вмешались к сидящим за стойкой женщинам, разбавив их собой. Встали как раз напротив нашего стола. Форма на них местная солдатская. Судя по запаху пота и гари, доносящемся от них, эти успели даже повоевать. Память на запахи у меня хорошая. Примерно также пахло, когда мы в траншее спасались от обстрела.

Воодушевившийся мыслью, что с ними надо завязать разговор за стаканчиком, я вновь обратил внимание на сцену. Мужчина с нее смотрел прямо на нас, и тут вдруг брякнул громко так в микрофон:

— И поприветствуем наших сегодняшних почетных гостей из доблестного имперского воинства! Дорогие наши гости, мы рады приветствовать вас в нашей скромной обители! И добро пожаловать на Элану! Моя первая песня посвящается храбрости имперских солдат.

Теперь на нас смотрела во все глаза добрая треть зала. А тем, кому не удалось, просто мешала перегородка и другие люди. Многие улыбались и удивленно смотрели, изучая. А вот военные почему-то кривились.

Мужчина запел. Красиво, завывая и играя голосом под мелодичную печальную музыку, переходящую в энергичный боевой припев. Позади трое музыкантов играли на инструментах, создавая живую мелодию. И это не могло не подкупить меня. Кажется, мужчина был местной звездой. Многие слушали, завороженно глядя на него.

И Алена тоже слушала.

А я налил себе виски и понял, что начинаю хмелеть. Песня закончилась, началась новая. Уже без внимания нам. Я выдохнул с облегчением и собирался уже расслабиться, как услышал недовольные возгласы военных. Они бурчали между собой, стараясь, видимо, чтобы я не слышал.

— Ублюдки, — бросил один из них, будто мы что — то им плохое сделали.

— Ты чего, услышат же, — тут же зашикали свои.

— Трусы несчастные, — брякнул уже тише. — Им только лавры собирать. Вот куда они смылись все, под землю развлекаться.

— Васим, помолчи.

— А ты его не затыкай, он пол взвода потерял из — за этих трусов.

— Не забывай, что армада на подходе. Не все так плохо.

— А ты меня не утешай, Джума. Лучше матерей тех парней утешь сходи.

— Следи за языком, тупица. Что ты мелешь?

Я приобнял Аленку, стараясь не провоцировать мужчин взглядом. Кажется, с военными поговорить не выйдет. Озлоблены они на имперцев.

Думал, что стоит сматываться, пока они не осмелели, напившись. А Алена вдруг вскочила.

— Ты куда? — Придержал я.

— В дамскую комнату, — ответила как — то ехидно.

Пришлось выпустить. На мою девушку посмотрели все вояки без исключения, обернувшись головами, всем телом. Некоторые исподлобья, другие с интересом. А она задницей вильнула и пошла в сторону туалетной комнаты, лавируя меж столов и вылавливая восторженные взгляды окружающих.

Двое заметили, как я смотрю на них. Ответили взглядами, усмехнувшись. Затем посмотрели уже все. Я кивнул и увел свой взгляд. Что я имел ввиду, пусть сами фантазируют, простой жест доброй воли.

К разгоряченным солдатам подошел сотрудник бара. Его нельзя было спутать с посетителями, потому как одет он был строго в темное. Что он им втолковал, неважно, но они приутихли, и я несколько успокоился. Не хочется устраивать тут потасовок, мало ли какие у них тут законы, если пришибу кого. Это мне не космос. На планетах все иначе.

Аленка задерживалась. И вскоре я понял почему. Певец закончил очередную песню и объявил:

— А теперь на сцене наша гостья из доблестной и светлой империи, прелестная и неповторимая Джули!

И вышла на сцену как ни в чем не бывало моя Аленка. Я был не просто удивлен. Я был ошарашен. Весь хмель куда — то испарился, будто током шибануло, приводя в чувства.

— Куда говорить? — Спросила моя девица, и я понял, что она уже довольно пьяна!

— Сюда, моя дорогая, сюда, — засуетился певец. — Музыку мои умельцы подстроят после первого куплета, хорошо?

— Музыка и не потребуется, — выдала уверенно и уже громко в микрофон. — Песня посвящается самому дорогому, что у меня есть. Есть сейчас, в данный момент. Оглянитесь все, посмотрите друг на друга и почувствуйте на миг, чтобы было, если бы не стало того, кто сейчас с вами рядом. Не стало бы на совсем, не стало бы бесповоротно, как сама смерть.

— Что — то вы, моя дорогая как — то грустно начали, — попытался вмешаться ведущий, но Алена проигнорировала.

Она запела.

На каком — то непонятном языке. Первый звук отозвался ахом в груди, первое слово заставило замереть, затаить дыхание. Секунды песни, и замерло сердце. Алена запела, будоража мою душу, обнажая ее как никто другой и никогда прежде. У нее даже голос стал другим, ангельски прекрасным, невероятным, поглощающим без остатка. Мира не стало из — за магии звуков. Он остановился, замер, слушая ее, будто исчез вовсе. Все вокруг созданное из частиц теперь колебалось под ее непонятные звуки, столь прекрасные, что я уже не мог думать ни о чем другом. Просто слушал и наслаждался прекрасным.

Вот о чем она говорила. Вот она истинная магия ее голоса… Счастье накрыло с головой. Спасибо судьбе, что у меня есть это сокровище… Как же я люблю ее. Жить без нее не могу.

Алена закончила, и мне вдруг стало так досадно и невыносимо плохо! Будто перекрыли кислород, остановили оргазм на полпути… Мне было мало. Катастрофически мало. Музыканты так и не начали играть, завороженные песней. И никто не открыл даже рта, пока она пела. Мне показалось, что никто и не шевелился, шокированный таким голосом.

— Всем спасибо, — брякнула довольная Аленка и направилась ко мне.

Зал еще не опомнился, а она уже плюхнулась рядом. Раскрасневшаяся от внимания, от чего — то еще. Она взяла бокал неожиданно дрожащей рукой и выпила все залпом. Суетливый официант успел позаботиться, чтобы было налито.

— Надо было идти в певицы, — брякнула как ни в чем не бывало. — Ринни, ты сам не свой? Я плохо спела?

Если бы я сейчас смотрел ей в глаза, то она бы видела выражение моего лица, тогда бы она задавала другие вопросы. Не сошел ли я с ума, к примеру.

Вместо похвалы и прочего просто ответил:

— Нормально.

Сам от себя не ожидал, что весь восторг сойдет на нет, когда она закончит. В груди тоска, может нотки злости. Она будто посмеялась над всеми ими… а еще надо мной, показав лишь крохи, подразнив гурманов. Дав понять, где их место.