– Это вам. Примите в качестве извинения за неподобающее поведение. Свои ошибки понял.

Раскаялся. Больше не повторится. Приехал заранее, чтобы вы спокойно собрались.

В груди Ники бушевала буря. Что там буря! Смерч, ураган, цунами! Казалось, вот оно, счастье. Протяни руку! А с другой стороны…

Как она появится там с этим депутатом? Что о ней подумают? Что она его любовница?

– Вероника Владиславовна, – словно угадал ее мысли Хреновский, – я дал честное благородное слово вашему брату, что обеспечу вам полный комфорт и безопасность. Более того, я должен буду ему звонить, отчитываться, так сказать… Едем?

– Едем! – вместо Ники сообщила Марфа. – А вы ее обратно привезете?

– Обижаете, мадемуазель! – улыбнулся знатный гость. – Еще не успеет пропеть третий петух, как Вероника Владиславовна будет дома. А вы, дети, хотите помочь России? – вдруг серьезно уставился он на двойняшек.

– Хотим! – дружно заверили юные патриоты.

– Тогда завтра разнесите это по почтовым ящикам! – Хреновский вытянул из багажника автомобиля увесистую пачку каких-то брошюр, с обложек которых орлиным взором смотрел в будущее он сам.

* * *

Ника лихорадочно перебирала свой гардероб, прикладывая перед зеркалом к плечам платье за платьем. По правде сказать, вечерних туалетов у нее было немного. Всего четыре. И в самом удачном из них – голубом – она в свете уже была.

Хреновский в гостиной смотрел телевизор, наслаждаясь собой же, любимым, красующимся на экране. Ника из-за двери слышала, как он комментировал выступления коллег-депутатов, которые, конечно, не шли ни в какое сравнение с его собственным.

– Нет, ну ты только послушай! – обращался Хреновский неизвестно к кому. – Что это пугало несет! Ему, значит, плевать, что наша молодежь погрязла в наркомании и проституции! Его совершенно не волнует будущее нации! Жалко, что я ему морду не набил!

Наконец платье было выбрано. Скромное. Темно-синее. Украшенное собственноручной вышивкой в виде двух березовых листочков. Один – на груди, второй – на подоле. Умеренной длины, чуть выше колена, а к открытым рукам и декольтированной спине полагался зеленоватый шифоновый шарф с редкими листочками по всему прозрачному полю. Туфли. Сумочка. Ника вышла в гостиную:

– Я готова.

Депутат обернулся, скользнул по ней взглядом и снова уставился на экран:

– Минуточку!

В телевизоре как раз витийствовал его всегдашний оппонент.

– Ну гаденыш! Ну лицемер! – снова взвился известный парламентарий. – Были бы у него волосы, точно бы башку прополол! А так – придется ноги повыдергивать! Надо что удумал: легализовать легкие наркотики! Эх, зря меня ребята удержали!

– Как можно! – возмутилась Ника. – От этих наркотиков столько бед!

– Вот! – Хреновский вскочил. – Глас народа! Все! Завтра же вношу законопроект о запрещении коммунистов! Хватит!

– Правильно, Петр Адольфович! – одобрила девушка. – А еще надо автоматы запретить!

– Что? – не понял Хреновский. – Оружие запрещать нельзя, оно нам еще понадобится, когда мы будем сметать с лица земли американскую сволочь…

– Я не об оружии! – остановила его Ника. – Я об одноруких бандитах!

– Инвалиды, что ли? Банда? Одной рукой с автоматами?

– Я об игровых автоматах! – разозлилась на депутатскую тупость Вероника. – Запрещать надо все сразу: спиртное, наркотики и автоматы.

– Так-так-так, – заинтересовался Хреновский. – Поподробнее. Интересная точка зрения!

И пока Ника вкратце объясняла ему, какой вред наносят отечественной экономике и неокрепшему юному сознанию однорукие бандиты, парламентарий менялся просто на глазах. Остановил свой бег по комнате, исподлобья уставился на девушку.

– Мафия! – вынес приговор. – Мой самый злейший враг. Откуда эти автоматы к нам пришли?

– Не знаю, – пожала плечами Ника, – из Америки, наверное!

– Правильно, деточка! Вся зараза, весь смрад идет к нам из-за океана! Я завтра же внесу законопроект о запрещении игровых автоматов на территории России!

– Вы же завтра хотели про коммунистов…

– Коммуняки подождут! – отмахнулся он. – Есть проблемы поважнее! Веришь, – пожаловался он Нике, – столько неотложных дел, что до этих уродов просто руки не доходят! Слушай, детка… – Глаза Хреновского вдруг жадно вспыхнули. – А если я тебя приглашу выступить перед нашим дебильным парламентом?

– Ой, нет, что вы, – перепугалась Ника. – Я не могу!

– Да тебе и говорить ничего не придется! – радостно уверил ее депутат, жадно обшаривая глазами ее фигуру. – Выйти, себя показать, а все самое главное я сам скажу. У нас же там мужики, как тебя увидят, за любой закон проголосуют!

– Если только брат разрешит, – осторожно кивнула Ника.

Хреновский мгновенно сник. Грустно посмотрел на девушку:

– Жалко. Владимир Владимирович точно не позволит. Он давно хочет на наш парламент маленькую бомбочку скинуть… Честно сказать, я и сам не против, но тогда мне надо куда-нибудь уехать с визитом. А кто за порядком проследит?

Кто всколыхнет это вонючее болото? Вот так и живу, страдая…

– Петр Адольфович, нам не пора? – Ника все-таки очень боялась опоздать. Перед предполагаемой встречей с Малентино меркла даже проблема неминуемой бомбежки парламента.

– Да-да, – спохватился Хреновский. – Пора. Через час время доклада Владимиру Владимировичу.

* * *

– Петр Адольфович, а что за вечеринка? – наконец, уже в автомобиле, решилась спросить Ника.

– Вы не в курсе? – оживился Хреновский. – Наш общий друг, Ркацители, устраивает презентацию своего нового проекта «Спартак, побеждающий волчицу». Гигантская скульптура будет установлена в центре Колизея! Высота 48,7 метра! Представляете?

– Нет, – помотала головой Ника. – А почему?

– Потому что Спартак был итальянцем, а волчица спасла Ромула и Рема, которые основали Рим.

– Нет, почему высота такая странная? Еще чуть-чуть и пятьдесят метров было бы…

– Ну, на этот вопрос я не отвечу. Таков замысел художника. А может, – Хреновский задумался, – просто денег не хватило. Знаете, как бывает, спонсоры всегда стараются сэкономить, а страдает величие общей идеи.

– А зачем Спартаку бороться с волчицей? – вслух подумала девушка. – Он же против рабовладельческого строя выступал? При чем тут Ромул и Рем?

– О, деточка, в этом и есть гениальность великого Зураба! – восторженно выкрикнул депутат. – Стоит поразмыслить, вникнуть в глубь исторических процессов, и аллегория становится понятной. Именно с Ромула и Рема началось порабощение свободолюбивых итальянцев! Вскормленные молоком дикого зверя, они и вели себя как алчные, ненасытные хищники! Спартак, борясь со свирепой волчицей, пытается переломить ход истории, заставить ее идти цивилизованным путем!