– А что это за знак? – спросил один из помощников, расплывшись от гордости. Большую часть своей жизни он был рабом. А теперь сам Единый Король говорит с ним, словно с великим воином.

– Это знак огня для людей, которые занимаются греческим огнем, факелами и прочим военным огнем.

Все четверо молча взяли пекторали, сняли старые и надели новые.

– А кто бог у воинов огня? – спросил помощник, работавший с кузнечными мехами.

– Бог огня Локи, некогда прикованный, а теперь освободившийся.

Взбиравшийся на борт Скальдфинн, услышав эти слова и впервые увидев амулеты огня, замер от ужаса. В поисках поддержки он оглянулся на Фармана, тот помолчал, а затем очень неохотно кивнул. Стеффи и его команда, все как один англичане и бывшие христиане, плохо знали священные предания Пути, поэтому имя Локи не вызывало у них никакой тревоги.

– Локи, – повторил Стеффи, стараясь запомнить. – Бог огня Локи. Неплохо иметь своего собственного бога. Мы будем его верными слугами.

Император уставился на брошюрку, которую сжимал в руках. Он умел читать, хотя и медленно, однако сейчас нужды в этом не было. Содержание памфлета было уже подробно разъяснено Бруно его верным наперсником.

– Откуда взялась эта чертова книга? – наконец спросил император. Бруно никогда не богохульствовал нарочно, не упоминал имя Господне всуе и не употреблял связанные с религией слова в переносном смысле. Вот и в этот раз, понял Эркенберт, он буквально имеет в виду, что лежащая перед ним книга – от дьявола. Это хорошо. Хуже обстоит дело с ответом на его вопрос. Эркенберт уже успел сообразить: предатель-еретик, который выдал им Грааль и был награжден за это смертью, солгал, когда говорил, что существует только два экземпляра еретического Евангелия; его следовало бы оставить в живых. Но сейчас признаваться в допущенной ошибке ни к чему.

– Один из братьев нашел ее в доме священника. Да, да. – Дьякон успокаивающе поднял руку. – Со священником уже разбираются. Но я слышал, что эта мерзость теперь повсюду, она распространяется с дьявольской скоростью. И ведь ей верят. Люди говорят, что Грааль, который ты привез с собой и объявил той самой лесенкой, на которой наш Спаситель был перенесен в гробницу, они говорят, что само появление Грааля через столько веков доказывает, что в еретической книге рассказана правда. Копье – это смерть, говорят они, а Грааль – это жизнь. Это доказывает, что Иисус действительно остался жив, причем никогда и не покидал этот мир, а вовсе не вернулся в него. И нет никакого воскресения, нет жизни после смерти, нет наместников святого Петра, нет Церкви и нет нужды в ней. Так говорят даже некоторые священники.

Лицо императора сразу окрасилось в пурпурный цвет, но ему хватило рассудка сдержаться. Он понял, что дьякон высказал все это с какой-то целью, а не просто чтобы разгневать его. А может быть, вызвать гнев императора и было целью дьякона.

– Что ж, – сказал Бруно с неожиданной мягкостью, – полагаю, мы сможем добиться, чтобы люди перестали говорить об этом вслух. Но мы-то хотим, чтобы они перестали даже думать об этом. Уверен, что у тебя есть идея на этот счет. Слушаю тебя внимательно.

Эркенберт кивнул. Они давно были союзниками, партнерами в делах. Но дьякон не переставал радоваться, что ему наконец выпало сотрудничать с трезво мыслящим властителем.

– Идей у меня две, – сказал он. – Первая очень проста. Нам нужно организовать надежных людей, которые занимались бы только одним – выискивали ересь. Им нужно дать власти больше, чем позволяют существующие законы. Власть кнута и дыбы. Думаю, их организацию следует назвать Inquisitio Imperialis, императорская инквизиция, то есть «расследование».

– Согласен, – незамедлительно ответил Бруно. – А более сложная идея?

– Ты знаешь, когда впервые объединились Церковь и Империя? Ведь Римская империя, как тебе известно, первоначально была языческой, в ней христиан преследовали.

Бруно кивнул. Он помнил рассказы про святого Павла, как тот отправился в Рим на суд римского императора, который, по-видимому, был к нему враждебно настроен. Раньше Бруно не задумывался, что в Римской империи однажды произошла смена религии, но теперь, после слов Эркенберта, ему стало ясно, что такое событие должно было когда-то иметь место.

– Как ты знаешь, первым христианским императором был Константин. Императором его объявили в моем родном городе Эборакуме – в Йорке, как сейчас называют его обосновавшиеся в нем поганые язычники.

– Хорошее предзнаменование, – уверенно сказал Бруно.

– Будем надеяться. Константин постоянно боролся с мятежниками – как и ты, император, – и однажды в ночь перед битвой увидел сон. Во сне ему явился ангел, показал крестное знамение и сказал: «In hoc signo vinces» – «С этим знаком победишь». Император не знал смысла этого знака, но на следующее утро приказал своим людям нарисовать у себя на щитах крест и под знаком креста сражался и победил. Потом знающие люди разъяснили ему значение креста, Константин принял христианство сам и насадил его во всей своей империи. Но он сделал еще одну вещь, о император. Он подписал «Donation» – «Константинов дар». На этом документе основаны Церковь и обновленная Империя. Благодаря ему Церковь получила власть в этом мире. Благодаря ему Империя получила для своей власти благословение свыше. Именно поэтому император – помазанник Божий. А Римский папа должен утверждаться императором.

– Звучит неплохо, – сказал Бруно с некоторым скептицизмом, – но римских пап я назначаю без всяких документов. И власть моя проистекает из реликвий, которые я нашел – мы нашли. Зачем нам нужен этот «Дар»?

– Я думаю, что вместе с императорской инквизицией нам понадобится и новая грамота.

Бровь императора предостерегающе поднялась. Он успел понять, что цель разговора – заставить его силой сместить неугодного папу Иоанна и держать кардиналов под замком, пока они не проголосуют за нужного кандидата на освободившееся место. Император, хотя и не поставил Эркенберта в известность – Бруно не хотел, чтобы будущий папа оказался хоть как-то замешан в исчезновении прежнего, – уже послал усиленный военный отряд, чтобы разобраться с папой Иоанном, и отправил колеблющимся германским кардиналам жесткое письмо, в котором требовал от них проявить больше благоразумия самим и повлиять на своих итальянских собратьев. Но Бруно не понравилась идея о даре. Церковь и так уже достаточно богата.

– Это будет дар Империи от Церкви, – решительно заявил Эркенберт. – А не дар Церкви от Империи. Десятая часть церковных доходов будет передаваться государству на определенные цели. На борьбу с язычниками. На искоренение ересей. На войну с приверженцами Пророка. На войну с византийскими раскольниками. Нужно будет основать новые военные ордена во всем христианском мире, а не в одной только Германии. Организовать императорскую инквизицию для борьбы с недовольными и еретиками. Мы назовем этот документ «Даром святого Петра».

– Святого Петра? – рассеянно переспросил император, обдумывая заманчивые следствия из сказанного Эркенбертом.