с помощью соревнования. Но рапповцы изначально не желали ни с кем соревноваться, полутонов для них не существовало: ты либо союзник, либо враг. Несмотря на то что руководителей РАПП напрямую назначал ЦК, они саботировали резолюцию, грубо нарушая партийную дисциплину.

Под каток рапповской критики попала и группа писателей «Серапионовы братья», особенно опекаемая Горьким, да и самому А.М. в свое время крепко от них досталось. В одной сибирской газете появилась статья с резкими нападками на А.М. Утверждалось, что его поддержка руководства страны основывается только на больших гонорарах, которые ему начисляет Госиздат. Самые рьяные пролетарские писатели с партийным билетом вместо таланта вообще объявили А.М. врагом коммунизма и рабочего класса, обвинили в том, что он постоянно возвращается в фашистскую Италию. А.М. на эти нападки не отвечал, но когда власти захотели наказать авторов, он попытался воспрепятствовать, написав Сталину: «Человек я, как Вы знаете, беспартийный, значит все, что говорится по моему адресу, – партию и руководящих членов ее не задевает».

Евгений Замятин вспоминал, что во время частых встреч он рассказывал А.М. о беспощадной рапповской критике талантливых писателей, скорее даже не критики, а травле: «Эти энергичные молодые люди взяли на себя задачу немедленного “перевоспитания” всех прочих писателей. Ничего хорошего из этого, разумеется, не получилось. Одни из “воспитываемых” замолчали, в произведениях других стала слышна явная фальшь, резавшая даже невзыскательное ухо. Плодились “цензурные” анекдоты, среди “попутчиков” росло недовольство». Слушая эти рассказы, Горький «молча курил, грыз усы. Потом останавливал меня: “Подождите. Эту историю я должен для себя записать”». Смысл этих бесед, как рассказывал Замятин, стал ясен ему позже – в 1932 году, когда деятельность РАППа была признана препятствующей развитию советской литературы: «Я совершенно уверен, что этот акт был подготовлен именно им [А.М.] и он действовал как очень искусный дипломат».

Впрочем, и среди самых «пролетарских писателей» разногласия, впервые проявившиеся еще в 1925 году, особенно обострились в конце 1931 года, когда вылились в острую полемику между руководством РАППа – Леопольдом Авербахом, Юрием Либединским, Владимиром Киршоном, Владимиром Ермиловым, Александром Фадеевым, с одной стороны, и Александром Серафимовичем, Федором Панферовым, Владимиром Ставским – с другой. Если раньше рапповцы, считая себя единственными правоверными проводниками политики партии, обрушивались с критикой на писателей иных взглядов, то с конца 1931 года все чаще звучала критика группы Панферова руководства РАППа. Владимир Киршон сообщал Горькому: «Мы не имеем права уйти, ибо если бросят эту работу Авербах, Фадеев, Либединский, Ермолов, Афиногенов, Селивановский, Чумандрин и другие, то передать ее сегодня еще некому. Те, кого выдвигают “Правда” и “Комсомольская правда” – Панферов, Серафимович и др., – не могут повести пролет[арскую] лит[ературную] организацию, они могут и должны участвовать в общей работе, но самостоятельно руководить не могут».

Не один раз А.М. при личных встречах со Сталиным и в переписке поднимал вопрос о неладах в писательской среде. Так, 24 марта 1932 года он писал:

Пользуясь случаем, разрешаю себе поделиться с Вами впечатлением, которое вызывает у меня полемика группы Панферова – Серафимовича с ведущей группой РАППа. Идеологические мотивы первой группы для меня не совсем ясны, но, насколько я понимаю, она стремится к примитивизму и упрощению в области литературы, однако не указывает с достаточной ясностью, почему и зачем это нужно? Если я не ошибаюсь, тогда – это стремление вредное, и в нем чувствуется присутствие элемента угодничества начинающим писателям и желание группы Панферова занять командующие позиции.

Начинающих писателей нужно убеждать, учитесь! И вовсе не следует угождать их слишком легкому отношению к литературной работе. В массу рапповцев эта полемика вносит смущение, раздоры и вызывает в ней бесплодную трату времени на исследования вопроса не – «кто прав», а «за кем идти»? Именно так формулируют свое настроение молодые писатели в их письмах ко мне. Как видите – формулировка, за которую не похвалишь.

Бесконечные групповые споры и склоки в среде РАППа, на мой взгляд, крайне вредны, тем более, что мне кажется: в основе их лежат не идеологические, а, главным образом, личные мотивы. Вот что я думаю. Затем, кажется мне, что замена руководящей группы РАППа – в которой объединены наиболее грамотные и культурные из литераторов-партийцев, – группой Серафимовича – Ставского – Панферова пользы дальнейшему росту РАППа – не принесет.

Сталин решил проблему полемики среди РАППа в присущем ему стиле – быстро и кардинально: 23 апреля РАПП перестал существовать. Кто-то радовался – больше не было организованной группы бездарных «критиков-аллилуйщиков». А Горький? Конечно, его роль в ликвидации РАППа заметна, он был против антиинтеллигентской политики группы, но вовсе не стремился отлучить от культурной деятельности некоторых ее представителей, поддерживал их, считал талантливыми и нужными людьми. Защищая бывшего генерального секретаря РАППа Леопольда Авербаха – родного племянника Зиновия Пешкова, – писал о нем как «о хорошем и даровитом человеке». А.М. оставался верен себе – всех, по его мнению, способных людей надо собирать для коллективной работы по культурному строительству. И Сталин стремился к объединению всех творческих сил в единый литературный процесс. Однако А.М., безусловно поддерживая идею создания Союза писателей, мыслил его, в отличие от Сталина, не как бюрократическую организацию, подчиненную партийному контролю, не как собрание исполнителей партийной воли, а как действительно творческий союз, дающий возможность развивать разные индивидуальности.

Работа по подготовке съезда была поручена Оргкомитету под председательством И.М. Гронского. Летом 1933 года, когда А.М. окончательно вернулся в СССР, он провел совещание творческих работников, предложил активизировать подготовку, выяснить все острые проблемы и прийти к согласию. 15 августа на заседании Оргкомитета А.М. был единогласно избран председателем.

Все наиболее важные встречи Сталина с деятелями культуры, посвященные организации союза и проведения съезда писателей, проходили на Малой Никитской в бывшем особняке Рябушинского. Одна из них, пожалуй наиболее интересная и важная, прошла в сентябре 1933 года. На встрече обсуждались принципы организации Союза писателей, самих же писателей более всего интересовало, кто и как будет ими управлять.

Помимо Сталина присутствовали Николай Бухарин, Лазарь Каганович, Иван Гронский, заведующий Отделом культуры и пропаганды ЦК ВКП(б) Александр Стецкий, его заместитель Александр Щербаков (будущий оргсекретарь Союза советских писателей) и главный редактор газеты «Правда» Лев Мехлис. По предложению Сталина стенограмма не велась, но некоторые писатели делали записи в блокнотах.

После вступительного слова Горького выступил Сталин. Он говорил в основном о том, что писатели должны работать в полном контакте с партией с одной общей для всех целью – воспитать нового человека. Задача писателей: «Изображение действительного величия и значения преобразования людей, деятелей строительства социализма».

Горький в ответном слове поблагодарил партию за внимание к вопросам литературы, но о необходимости влияния партии на писателей не сказал ни слова.

Заведующий Государственным издательством художественной