Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, в девяностых годах прошлого столетия это лицо было бледным, больным и жалким, а потому город этот был похож на тысячи ему подобных, как его ни назови.
Промышленность, так же как и повсюду, потиху загибалась.
Некогда могучий и известный за рубежом экскаваторный завод стоял.
После развала Советского Союза и разрыва экономических связей техника, работающая только в условиях Африки, оказалась абсолютно не востребованной здесь, на родине.
Совсем недавно махровые изделия трикотажной фабрики пользовались неплохим спросом. Но вот пропало сырьё, и фабрика стала.
Изо всех предприятий жил лишь хлебозавод.
Куда ж без хлеба?
Иногда – это если появлялось сырьё – трудился горпищекомбинат.
Гордость области, угольные шахты, пока функционировали, но тоже неритмично, с серьёзными проблемами.
Однако город жил, жил своей серой, обыденной жизнью.
В будни, с шести утра, он оживал.
Тёмные сгорбившиеся фигурки тянулись к предприятиям.
В восемь шла вторая волна – это уже чиновники и сотрудники пока ещё дышащих муниципальных организаций и учреждений стремились на работу.
К десяти открывались ателье, фотомастерская, единственные городские ясли-сад и парикмахерские.
Начинался очередной рабочий день.
К полудню на лавочках сходились старики и старушки, мамаши с детишками.
С шестнадцати часов всё шло уже в обратную сторону: от проходных те же тёмные фигурки тянулись домой.
Многие что-то несли в руках.
Фабричные – сумки с махровыми полотенцами (их тогда вместо зарплаты выдавали).
У заводских руки заняты разными поделками, железками типа мангалов, дачных печурок, или просто трубками, уголками иль ещё чем. В хозяйстве всё сгодится.
К семнадцати служивые люди вешали замки на своих конторах.
А что там высидишь?
Бюджет скудный, сейфы пусты.
Время после трудового дня народ проводил примерно одинаково: весной, летом и осенью – на огородах, зимой – у телевизоров.
Меньшая часть проводила время в гаражах иль на лавочках у дома.
Нет, конечно, не всё так уныло и скучно.
В городе был свой театр, правда, труппа распалась. Актёры кто подался в торговлю, кто уехал в работающие театры.
Но здание стояло и ожидало лучших времён.
Дом культуры также жил, белел своими огромными колоннами, он ещё и работал, но лишь на ночную дискотеку, да изредка на праздники.
Некогда гордость горожан – стадион встречал посетителей открытыми воротами и трибунами, уже без привычных глазу лавок. Главные обитатели спортивной арены, пацаны, самозабвенно, с весёлыми криками, носились с мячом по футбольному полю.
Из ниоткуда, как первые ростки зарождающегося бизнеса, появились залы видеопросмотра.
По вечерам сюда стекалась молодёжь.
Выходя после видиков, девчонки стыдливо прятали глазки и разбегались по домам, нервно смеясь. Значит, порнушку показывали.
А у парней зенки после таких сеансов были точь в точь как у котов мартовских.
Были ещё три кафешки, ресторан. Они также работали.
Главные дни в городе были четверг, суббота и воскресенье.
Почему?
В эти дни работал рынок.
Сюда стекалось всё взрослое население городка.
Конечно, нового на рынке было мало чего.
Так, тряпки, обувка, мелочь всякая.
Но рынок – это местная «Мекка», место всеобщего паломничества.
Здесь можно было себя показать, да на людей посмотреть. Ну и между прочим что-то прикупить, иль что-то продать.
Но это не самое важное.
Рынок – это единственное общедоступное место встреч всех и со всеми. И если учесть, что сватовство и кумовство никто не отменял, и это самый значимый атрибут юга России, то на рынке встречались родные люди.
Здесь все сватья, кумовья и крёстные. А значит, есть о чём поговорить, посплетничать, пожурчать по-семейному, по-родственному.
Ну что? Я не прав?
Кто постарше, это я к вам обращаюсь.
Надо ли называть город?
Конечно, нет!
Какая разница! Они в середине девяностых прошлого столетия все такими были.
И так вот случилось, что в этом замечательном небольшом городке появился новый обитатель.
Звали его Дмитрий. До приезда в этот городок он проходил военную службу в Москве. В девяносто третьем году, попав под сокращение, Дмитрий в считанные дни оказался за воротами КПП.
Молод, лишь чуть более тридцати.
Образован: высшее военное образование и бизнес-курсы.
Энергичен, предприимчив.
Обаятелен. На язык остёр. Смел, находчив.
Всё как у Штирлица.
Занялся Дима бизнесом.
В те годы не торговал только ленивый. Продавали всё и всем. А столица – это поистине кладезь коммерческих возможностей.
Всё шло прекрасно.
Бизнес на подъёме, семья обеспечена, есть хорошие жизненные перспективы.
Но этого человека нужно было знать.
Сидел в нем эдакий чертёнок, который постоянно зудел ему на ухо: «Не твоё это, не твоё, уходи, займись настоящим делом, сколько можно воздухом торговать, уходи!»
И надо же, послушал этого чертенёнка Дмитрий.
Уехал из Москвы.
Уехал сюда, на родину отца, к южным краям, ставить на ноги производство.
Его жизненной целью было – стать заводчиком.
И, как оказалось, именно здесь был его маленький «Клондайк», именно здесь он нашёл то, что позволило в считанные месяцы раскрутиться.
Что значит молодость и хватка!
Не знаю, как случилось, где и когда – да сейчас, в принципе, это и не столь важно – довелось Диме испить минеральной воды из источника, что находился на территории Дома отдыха шахтёрских профсоюзов рядом с городом.
Десятки лет эту воду пили и хвалили, пили и цокали языками.
– Какая прелесть, чудесная водичка, замечательная, солёненькая…
Десятки лет она лилась тонкой струечкой во фляги, банки и бутылки жаждущих, подавалась к столу отдыхающим, лилась и на землю. А земля вновь отдавала живительную влагу бездонному подземному минеральному озеру и дарила лекарство людям.
Дима, попробовав, также поцокал языком, покачал с удовлетворением головой.
– Чудо! Живительная влага.