Глаза их встретились. Женщина улыбнулась, карие глаза ее лучились добротой и теплом. Потом она отвела взгляд и вошла в кабинку напротив. Мэри шумно выдохнула, лишь сейчас сообразив, что задержала дыхание.

— Ну вот, Дороти, — услышала она громкий, ясный голос кареглазой женщины, — пускай твой Джордж позвонит по этому телефону и спросит Гарри Пембертона. Я с ним только что говорила — ему как раз пригодится такой работник, как твой муж.

— Бренда, ты просто чудо! Не знаю, как теперь я смогу отблагодарить тебя.

— Мне довольно и того, что ты счастлива. У нас сегодня ореховый пирог, и я сказала, чтобы принесли две порции — для тебя и Джорджа.

Мэри прикрыла лицо трясущейся от напряжения рукой. Надо взять себя в руки. Осторожность никогда не помешает, но нельзя же шарахаться от каждой тени!

Ладонь ее, полдня лежавшая на рулевом колесе, была грязной и липкой от пота. Первым делом надо отыскать ванную, вымыть руки, ополоснуть холодной водой лицо — и подумать, как следует подумать.

Она встала, собираясь выйти из кабинки… и тут черный туман страха, неизменно окружавший ее, сгустился, подступил ближе, закрутился водоворотом, увлекая женщину в свои непроглядные глубины…

Мэри медленно всплывала из бездны, и голова у нее раскалывалась от боли.

— Кажется, она приходит в себя.

Ужас полоснул ее наотмашь острым ножом. Женщина рывком села. Где она? Неужели Чарльз опять приволок ее в подпольный абортарий? Она судорожно прикрыла руками живот, борясь с тошнотворным страхом, который опять грозил накрыть ее черной волной.

— Мой ребенок! Что вы сделали с моим ребенком?

Высокий мужчина ухватил ее за плечо, и Мэри, не задумываясь, набросилась на него с кулаками.

— Эй, полегче, полегче! Я врач. Все в порядке, вы просто упали в обморок…

— Мой ребенок! — пронзительно вскрикнула Мэри, пытаясь кое-как сосредоточиться, понять, случилось ли уже самое страшное.

Тогда к ней шагнула та самая женщина с добрыми карими глазами. Она крепко взяла Мэри за руку, и та ощутила покой, исходящий от этих уверенных, теплых пальцев. На миг эта женщина напомнила ей Дорис Джордан, которую Мэри любила, как родную мать. Дорис тоже могла успокоить ее одним прикосновением.

Но теперь она — часть прошлого, и больше они, наверное, никогда не увидятся. Эта женщина — чужая, а значит, ей нельзя доверять.

— Мое имя Бренда Паттерсон, — сообщила незнакомка, улыбаясь и все так же крепко сжимая руку Мэри. — Этот белобрысый увалень слева — мой муж Джерри, а долговязый парень, которого ты едва не прикончила, — наш друг, доктор Фред Уингфилд. Мы с Джерри — владельцы захудалого ресторанчика, где ты свалилась в обморок, даже не прикоснувшись к ужину. Обычно наши клиенты, прежде чем потерять сознание, успевают хотя бы приступить к трапезе.

Мэри глубоко вдохнула и оглядела тесную комнатку, которая явно служила кабинетом. Здесь был диван, на котором она лежала, конторка и письменный стол, заваленный такой горой бумаг, что за ней почти не видно было пишущей машинки. Трое незнакомых людей склонялись над ней с озабоченными лицами. Они не хотели ей ничего дурного. Они даже не знали, кто она такая.

Мэри отчаянно захотелось полежать на диване, отдохнуть, хоть на время отрешиться от кошмара, чтобы снова обрести силы для борьбы. И бегства…

— Ты пришла сюда одна, — негромко сказала Бренда, так и не дождавшись от Мэри ни слова. — Ребенка с тобой не было.

Помимо воли Мэри улыбнулась, чувствуя, как уходит прочь чудовищное напряжение последних часов, и едва заметно обвела пальцами мягкую округлость живота. «Я не одна. Мой малыш со мной, пока еще со мной».

От зоркого взгляда Бренды не укрылось это движение. Она пристально посмотрела на Мэри и повернулась к мужчинам.

— Ну-ка, ребята, оставьте нас одних. Леди нужно отдышаться. Фред, большое спасибо тебе за помощь. Извини, что прервала твой ужин. Скажи Хейзел, пусть принесет тебе что-нибудь горячее и кусок пирога — за счет заведения. Джерри, милый, принеси-ка нам то, что заказала эта дама, и прибавь еще стакан молока.

— Хорошо, малышка. — Светловолосый Джерри ободряюще сжал плечо Мэри. — Надеюсь, что вы любите молоко, потому что если Бренда решила, что вам нужно выпить молока — вы его выпьете!

Глаза Мэри все же наполнились слезами, которые ей так долго удавалось сдерживать.

— Я просто обожаю молоко, — прошептала она.

Мужчины ушли, прикрыв за собой дверь, а Бренда присела рядом с ней на краешек дивана.

— Так у тебя будет маленький? И когда же ты ждешь прибавления семейства?

«Ничего ей не говори! Ни в чем не признавайся! Никто не должен этого знать! Иначе тебе не спастись!»

— В середине мая, — услышала она собственный голос…

И с губ ее сорвался странный звук, то ли смех, то ли стон облегчения. Потом Мэри разразилась рыданиями.

Бренда привлекла ее голову к своему надежному плечу и тихонько погладила по волосам. На минуту Мэри позволила себе поддаться слабости, но потом кое-как сдержала рыдания и откинула со лба спутанные волосы.

— Извините, — пробормотала она.

Бренда протянула ей платок.

— За что? Всем нам время от времени нужно хорошенько выплакаться.

Вернулся Джерри с сумочкой Мэри и подносом, полным еды — жареный цыпленок, горячие булочки, картофельное пюре, салат и большой стакан молока.

— Все в порядке? — озабоченно спросил он.

— В полном порядке, — заверила Бренда.

Джерри поставил поднос на край стола, положил рядом сумочку и удалился.

— Вовсе он не увалень, — проговорила Мэри.

Бренда лукаво хихикнула:

— Видела бы ты его голышом!

К своему удивлению, Мэри не удержалась и хихикнула в ответ.

— Спасибо, что-то не хочется.

— Разумное решение, — подмигнула Бренда и протянула ей стакан с молоком. — Когда ты ела в последний раз?

Мэри проглотила залпом сразу полстакана холодного молока и лишь тогда ответила:

— Сегодня утром.

Бренда решительно отодвинула бумажную гору и пристроилась на краю стола.

— Тогда больше ни слова, покуда не съешь все, что тебе принесли. А потом расскажешь мне, почему тебе пришло в голову, что кто-то хочет причинить зло твоему ребенку.

Хотя еще совсем недавно Мэри совсем не хотелось есть, сейчас она почему-то ощутила зверский голод. Она ела жадно и быстро, решив про себя, что не станет ничего рассказывать. Уплатит по счету и поедет дальше. Ни Бренде, ни кому другому она не могла рассказать всей правды.

После обильной трапезы глаза у нее так и слипались, но она отставила поднос на стол и поднялась, взяв сумочку.