Она попыталась отвесить мне пощечину, но я перехватил ее руку. Сжал запястье так, что она охнула и схватилась второй рукой, пытаясь разжать мои пальцы.

— Егор! Мне больно.

— А ты меньше херню всякую городи, тогда и больно не будет, — в сердцах отпихнул ее руку от себя, — в общем, так. Сама эту кашу заварила, сама и расхлебывай. Объясняйся с родителями. Рассказывай им о своих любовных похождениях, а меня оставь в покое.

— Ребенок твой, — твердо произнесла Рыжова, потирая покрасневшую руку.

— Проверим?

— Конечно. Хоть сейчас, — она откинулась на спинку и снова нацепила маску невозмутимой суки, — я согласна на любые тесты. Можешь сам выбрать клинику, врача, место, время. Все что хочешь.

От ее уверенного тона у меня зашевелились волосы на затылке. Что-то дрогнуло в животе, свернулось в тугой узел. Не врет. Ни хрена не врет!

Эта мысль пролетела как ураган, оставляя за собой руины. Во рту стало горько, кисло и одновременно солено — до крови прикусил язык.

— Мы с тобой трахались с гондонами! — последний аргумент, который хоть как-то мог удержать меня на плаву

— И что? Сто процентную защиту тебе никто не гарантировал.

— Оба раза с резиной! — давил я.

— Значит, живчики у тебя качественные, прошли сквозь все преграды. Гордись.

— Сука. Я тебя сейчас прибью.

— Прибьешь? Мать своего ребенка? Это слишком даже для тебя, — нагло ухмыльнулась Рыжова.

Меня передернуло. Так сильно, что Алена это заметила. Тут же подобралась, хищно прищурилась, совсем недобро посмотрев на меня.

— Я надеюсь, ты не станешь усложнять жизнь ни себе, ни мне и сделаешь аборт.

— Нет, — категорично ответила она, — никаких абортов. Я хочу этого ребенка.

— А я нет!

— Тем хуже для тебя. Нам все равно придется пожениться…

— Ален, скажи, ты вообще в своем уме? Решила залететь, чтобы заставить меня жениться? Серьезно? Мы не в то время живем, чтобы из-за беременности идти на такой шаг. Это раз. И я далеко не джентльмен, чтобы проявлять такое благородство.

— А куда ты денешься? — снисходительно, даже немного ласково спросила Алена, — Родители согласились, что нам теперь просто необходимо расписаться, и они точно не позволят тебе отсидеться в стороне. Даже не рассчитывай на это.

Поганка решила привлечь на свою сторону тяжелую артиллерию в виде родителей.

— Пиздец, — я сидел и сокрушенно качал головой, охреневая с каждой секундой все больше и больше, — вы все чокнулись, что ли? Какая свадьба? Ты меня вообще не интересуешь! Понимаешь? Ты для меня пустое место.

— Ну почему же, — она игриво повела плечом, — мне помниться, очень даже интересовала.

— Первый раз ты сама напрыгнула. Кто ж будет отказываться от халявной дырки? А второй раз мне было все равно кому присунуть. Хоть тебе, хоть табуретке. — Рыжова покраснела до кончиков волос. Если бы взглядом можно было убивать — она бы мне им кишки выпустила, прямо здесь и сейчас. — Я не понимаю, на что ты рассчитывала, затевая вот это вот все. Что я обрадуюсь? Воспылаю к тебе пламенной любовью, упаду на колени и буду ноги целовать? Или, может, думала, что я поскачу с тобой в ЗАГС, бросив свою девушку?

— Дашеньку? — нагло хмыкнула Рыжова. — Можешь забыть про нее. Она к тебе больше не подойдет. Гарантирую. Но… ты сможешь увидеть ее на нашей свадьбе. Я обязательно ее приглашу.

— Все, выметайся, — прорычал я, — чтобы духу твоего здесь больше не было!

— Как скажешь, милый, — она кокетливо помахала мне пальчиками и вышла из машины, оставив меня кипеть от бешенства.

Да, что это за день то такой?!

Родители, Рыжова, Дашка. Все обрушились, как стая воронья. И все из-за того, что два раза не головой подумал, а отростком между ног.

Говенный, полный бреда бесконечный день. Одна встреча лучше другой.

Наверное, именно поэтому я сидел один в машине где-то у черта на куличиках и бездумно пялился на ночную темноту за окном. Никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось разговаривать. Даже на гонки не поехал, справедливо решив, что шумахер сейчас из меня никакой. Выдержки нет, нервы на пределе, готов бросаться на любого, кто криво посмотрит. С таким настроем соваться на трассу — самоубийство. Я, конечно, в шоке от творившейся вокруг херни, но не настолько, чтобы лезть на рожон и рисковать собственной шкурой.

Поэтому просто сидел, игнорируя разрывавшийся от звонков телефон.

Мать звонила раз сто, следом за ней отец. Мне нечего им сказать. Все, что мог, в первый заход выдал.

Звонки от родителей Алены. Интересно, поздравлять спешат или яйца откручивать? Все зависит от того, как Рыжова подала информацию.

Сама Алена по кой-то черт звонила. Если не для того, чтобы сказать «шутка», то пошла она на хер. Отторжение полное. Передергивает от одной мысли об этой хитрожопой кобре.

Еще друзья, товарищи, коллеги… Кто только не звонил. Всем я, блядь, потребовался. Все соскучились.

…Кроме Даши.

От этой ни звонка, ни сообщения. Полная тишина. А ведь еще вчера и получаса не проходило, чтобы от нее весточка не прилетела.

К сожалению, спокойное счастливое «вчера» осталось в прошлом. Внезапный рубеж, после которого не будет как прежде.

— Вот я дебил, — сокрушенно простонал я и ткнулся лбом в руль, — кретин года.

Перед глазами почему-то стояли сиськи Рыжовой. Тот самый момент, когда она их в клубе первый раз передо мной вывалила. Наживка для долбоебов.

Ладно бы сисек в своей жизни ни разу не мацал, тогда бы понятно было: увидел, пустил слюни, охренел от счастья. Нет, я, конечно, охренел от самого факта, что она мне ими в нос сунула, но дальше-то зачем было идти?

Этот вопрос раз за разом кружился у меня в голове, доводя до исступления. Хрен ли думать о том, что уже случилось? Поздно пить боржоми, когда почки отвалились, надо искать выход из этой клоаки.

Вот с этим была проблема. Никакого выхода я не видел. Кругом полная беспросветная жопа.

Хуже всего, что я верил Рыжовой. Действительно залетела, и сто процентов — от меня. Не тот это человек, чтобы придумывать липовую беременность. Она бы и слова не посмела вякнуть на эту тему, если бы не была уверена.

Мало мне проблем было, теперь еще и это.

Лучше бы Дашка залетела…

Утро выдалось противным. Еще вчера стояла теплая, почти летняя погода, а сегодня холодный, по-осеннему унылый дождь размеренно барабанил по крыше.

Я с кряхтением сел, потянулся, разминая затекшую спину. Спать в машине — то еще удовольствие. Во весь рост не вытянуться, лишний раз не повернуться, но вчера не хотелось никуда ехать. Где остановился — там и заночевал.