Голова трещала то ли от мыслей, то ли от чудовищно неудобной ночлежки, настроение на нуле, даже ниже. Не обращая внимания на дождь, я выбрался наружу и глубоко вдохнул осенний воздух. Пахло землей, прелыми яблоками и дымом — в порыве ночного отчаяния меня занесло к каким-то коллективным садам. Даже не помню, как досюда добрался, просто гнал, как ненормальный, поворачивая, куда взбредёт.

Мимо меня пробежала унылая сырая овчарка. Грязная шерсть висела лохмотьями, хвост понуро повис между ног. Ну прям я, только в животном обличии.

Надо было возвращаться домой. Собираться, приводить себя в порядок и идти на работу. Загрузить себя так, чтобы не было лишней минуты для бесполезного самоедства.

Перед тем как отчалить, я достал из бардачка мобильник и, игнорируя письма-звонки от всех остальных, попытался связаться с Дашкой. В ответ — неизменная тишина, сколько бы я ее ни набирал. Сто процентов в черный список закинула как особо опасного нарушителя спокойствия. Наверное, мне надо было рвануть к ней, стоять под ее окнами и орать до посинения, чтобы она вышла. Только что-то подсказывало, что все это бессмысленно. Пока не успокоится, не перестанет истерить — бесполезно что-то доказывать.

— Егор, — мама встретила спокойной улыбкой. Будто ничего не произошло, будто все в полном порядке, — а мы завтракаем.

За большим столом сидел отец и сосредоточенно пилил ножом кусок бекона. На меня он не смотрел, но и без взглядов было понятно, что едва держится.

— Присоединишься? — она с такой надеждой посмотрела на меня, что я не смог просто уйти, хотя очень хотелось.

— Пожалуй, от кофе не откажусь.

Она тут же начала суетиться, накрывать еще на одного человека. И хотя я просил только кофе, через минуту передо мной стояла тарелка с завтраком, при виде которого живот неприятно сжался. Гадина Рыжова напрочь отбила у меня аппетит.

Пять минут прошло в гробовой тишине, нарушаемой лишь редким звяканьем вилок по тарелкам, а потом мать аккуратно поинтересовалась:

— Как дела?

— Супер, — я не поднимал взгляда от тарелки, стараясь держать под контролем лютующих чертей.

— Где ты был ночью? Мы звонили…

— У друзей, — получилось резко, почти грубо, и она снова замолчала.

Этот совместный завтрак тяготил меня все больше и больше. Лебезящая мать, суровая физиономия отца. Словно в школьные годы вернулся. Пора уходить, пока разговор не свернул в опасное русло.

— А мы вчера разговаривали с родителями Аленки…

Бли-ин. Не успел свалить.

Не дождавшись от меня ответа, мама продолжала:

— …Мы пару вариантов накидали, как лучше все организовать.

— Организовать — что? — спросил я, хотя и так понятно было, о чем речь.

— Свадьбу, — осторожно ответила маменька, чувствуя, что подходит к опасному месту, — Алена хотела бы в загородном парк-отеле…

— А ее кто-то замуж позвал? — нагло ухмыльнулся я, поднимаясь из-за стола. — Ну что ж, счастья ей, здоровья, успехов…

— Все, с меня хватит! — взревел отец, отбрасывая вилку в сторону. — Ты сейчас же пойдешь к ней и…

— Прости, пап, нет времени на херню. На работу опаздываю, — сказал я и поспешно свалил до того, как разгорелся новый виток скандала.

Эта Вселенная явно решила проверить меня на прочность, потому что все, кто попадался в этот день на моем пути, считали своим долгом до меня доебаться. Поставщики, специалисты, бухгалтерия и даже старая полуслепая уборщица. Она решила, что я посторонний, и попыталась вытолкать меня на улицу и долго бухтела мне вслед, когда я от нее сбежал, едва не получив сырой тряпкой по морде.

А Дашка все молчала. Как воды в рот набрала.

Я уже стал подумывать, а не приснилась ли она мне вообще? Идиотское ощущение. Вроде не шлялся, не дебоширил, не изменял. Все случилось еще до того, как мы сошлись, а все равно виноватым себя перед ней чувствовал. Но, наверное, природное упрямство поднялось, потому что извиняться не хотел. Разве что за свою тупость. Вот тут да, налажал по полной. Туши свет. За это можно и извиниться, да хоть на коленях ползать.

Проблема в том, что никто не собирался на это смотреть и тем более слушать — Дашка ушла в глубокую оборону. Глухо, как в танке. Сама не звонила, не писала, на мои звонки не отвечала. Я уже собрался вечером ехать к ней и орать под окнами.

Ее, конечно, тоже можно понять. Живешь себе, радуешься и — хоп! — у парня побочный ребенок нарисовался. Приключение не для слабонервных. Но зачем прятаться? Поговорить надо нормально. Обсудить все. Как взрослые люди.

В общем, решено — поеду к ней вечером, наведу шухер в их тихом дворе.

Только и этот план пошел псу под хвост. Потому что на горизонте снова нарисовались родители с очередным ультиматумом: явиться пред их ясны очи, или я им больше не сын.

Задолбали.

Ладно, хоть Рыжова перестала названивать. Каждый ее вызов — как ржавым серпом по яйцам. Какое, на хрен, жениться, если я даже голос ее слышать не могу?

В девять вечера до невозможности затраханный работой я поехал домой. Заскочить в душ, переодеться, заодно послушать очередное причитание родителей. Потом к Никитиной. Выколупывать ее из той раковины, в которой она спряталась.

— Сядь, — приказал отец, указывая на кресло напротив стола.

Наша добрая семейная встреча проходила сегодня в его рабочем кабинете. Батя сидел, широко упираясь локтями на столешницу, а бледная мать стояла у него за спиной и нервно теребила платочек.

— Спасибо. Постою.

— Сядь, я сказал, — он хлопнул ладонью по столу.

Мама испуганно вздрогнула и уронила платочек на пол, а на глазах заблестели слезы.

Пришлось подчиниться. Вскинул усталый взгляд к потолку, тяжко вздохнул и плюхнулся на кресло.

— Ну сел. Что дальше?

— Не паясничай.

— Как скажешь, — равнодушно пожал плечами.

— С тобой иногда неприятно разговаривать, — жестко сказал отец, следя за моими движениями, — ты как дикий.

— Так, может, я пойду? Не буду раздражать вас своим присутствием…

— Сидеть! У нас разговор серьезный.

— Опять по поводу Рыжовой? Вам не надоело? Я рассказывал, как все было. Она сама залезла на меня в клубе, как последняя подстилка.

— Егор! — ужаснулась мама. — Как ты можешь? Она же девушка!

— Угу. Девочка-целочка, — проворчал себе под нос, за что словил еще один яростный взгляд папаши. — Я вообще не понимаю, почему инициатива исходила от нее, а виноватым хотят все сделать меня? Я, между прочим, о контрацепции думал, в отличие от нее.

— Хреново думал, раз она забеременела.

— Так, может, все-таки не от меня? — сказал уныло, прекрасно осознавая, что чудес не бывает. — Мало ли кому она еще давала.