снятия полицейской охраны власти разместили там несколько бездомных семей. Он полагал, что сейчас там пусто. Один из их верных соратников, господин Тоос, вновь открыл свой магазин в соседнем здании.

Едва Корри добралась до боковой двери, как упала в объятия Нолли: сестра пришла рано утром со своими девочками, чтобы прибраться в доме к приезду Корри. Они осмотрели весь дом, и Корри заметила, что пропали несколько вещей: четыре восточных ковра, пишущая машинка, несколько книг и все часы, которые были оставлены для ремонта. Однако три самых любимых предмета – пианино Корри, портрет отца и его любимое кресло – остались.

На кухне они вспоминали, как филигранно Бетси расставляла чашки, а в гостиной, как Марта ругала Йоси за то, что он везде оставлял свою трубку. Войдя в комнату Опы, Корри в слезах упала на его кровать. Теперь ей придется одной жить в доме, который, сколько она помнила, был наполнен весельем, родственниками, друзьями и гостями.

На следующий день Корри отправилась в Гроте Керк, старинную церковь, которая навеяла на нее светлые воспоминания о детских играх в величественном соборе. Каждая древняя дверь, винтовая лестница или потайной шкаф представляли собой приключение и подходящее место для игры в прятки. Она вспоминала, как много раз ее дядя Арнольд ходил туда всей семьей послушать гигантский орган Мюллера.

У двери пожилой смотритель предложил провести ее по зданию. «Если можно, – ответила Корри, – я одна похожу».

Она пошла по надгробиям, которые образовывали церковный пол, и стук каблуков отдавался эхом в пустом святилище. Корри выбрала свободную лавку и вспомнила, как в детстве играла здесь с подругой. В тот день уже смеркалось, и в соборе потемнело. Сквозь витражные окна просачивались редкие лучи света, а газовые лампы на боковых стенах отбрасывали таинственные мерцающие тени. Ее подруга испугалась, но Корри чувствовала себя умиротворенной. Она явственно ощущала еще чье-то Присутствие, тогда ей казалось – Всемирного Света.

Теперь, сорок пять лет спустя, она размышляла над этим предзнаменованием. Свет посреди тьмы.

Шли дни, и Корри теряла спокойствие. Она начала сопровождать мистера Тооса в магазин, но работа больше не приносила радости. Иногда она ловила себя на том, что целый час просмотрела в пустоту. Даже родной Бейе уже не грел, как прежде. В попытке возродить ощущение домашнего уюта, которое привносила Бетси, Корри расставила на каждом подоконнике растения.

Однако она забывала их поливать, и они завяли.

Чего-то не хватало. Деятельности. Работы, которая имела бы значение. В конце концов, война все еще продолжалась, и она скучала по подпольной работе.

Ждать долго не пришлось. В начале февраля в Бейе пришел незнакомец с предельно привычной Корри просьбой. «Госпожа тен Бум, у меня друга посадили, – сказал мужчина. – вы же знаете начальника тюрьмы, он патриот и на нашей стороне. Пойдемте вместе сходим, представьте меня ему, пожалуйста, я попрошу его освободить моего друга?»

Корри согласилась, но, когда они прибыли в тюрьму и начальник вышел к ним, сердце Корри учащенно забилось. Она никогда раньше не видела этого человека. Неужели ее втравили в еще одну ловушку Квислинга[68]? Неужели ее вернут в Равенсбрюк? Или, возможно, чтобы избежать хлопот, на этот раз они просто пристрелят ее.

Кровь отхлынула от ее лица, когда она, заикаясь, попросила пересмотреть дело заключенного.

«Подождите минутку, – сказал начальник. – Я позвоню в гестапо, чтобы узнать, можно ли удовлетворить этот запрос».

Глава 26

Фабрика

Гестапо? Господи, пожалуйста. Только не это.

Начальник пригласил их в свой кабинет, закрыл дверь и свирепо посмотрел на Корри.

«Вы работаете на Сопротивление?»

Корри ничего не ответила. В сердце заныло от предвкушения повторения кошмара.

«Всё маетесь дурью, моя дорогая! – продолжал мужчина. – Вы подвергаете всех нас опасности. Если я сделаю то, о чем вы просите, мне самому и моим помощникам придется немедленно прятаться».

Корри хранила молчание, и начальник сказал: «Я дам вам совет, как вытащить этого молодого человека из тюрьмы, но больше сюда не приходите».

Никогда еще предостережение не приносило такого облегчения.

В марте гестапо начало очередную серию обысков домов в Харлеме, вновь концентрируясь на тех, кто имел связи с подпольем. Пятнадцатого числа они совершили налет на дом семьи Поли, в самый последний момент Ганс успел забраться в потайное место под полом гостиной. Однако гестапо искало не его: они допрашивали и избивали его отца, но господин Поли натурально сыграл роль слабого, невинного старика, и немцы купились на это. Они пошли по другим домам, арестовывая, допрашивая, а впоследствии расстреливая многих их соседей.

Ганс выходит с запрещенным радио из тайника под полом гостиной в своем доме.

Выйдя из укрытия, Ганс понял, что необходимо затаиться. Но до него дошли слухи, что Корри вернулась в Бейе, и юноша отчаянно хотел поговорить с ней. Однажды вечером, когда немцев поблизости не было, они с Миес пошли навестить ее. Корри было что им рассказать – особенно об ужасах Равенсбрюка. Она так и продолжала по привычке просыпаться ко времени переклички: в половине пятого утра.

Они пришли к выводу, что самой насущной проблемой в Голландии сейчас является нехватка продовольствия. Бесчисленные тысячи людей уже умерли от голода, и в конце апреля союзники начали операцию «Манна»: ежедневно они массово сбрасывали продовольствие с самолетов.

Шли недели, Корри размышляла о том, что Бетси говорила в Равенсбрюке: «Мы должны рассказать людям, Корри. Мы должны рассказать им о том, что мы узнали». Она также вспоминала, что Бетси говорила о создании такого места, куда могли бы прийти люди, раненные войной, и заново наладить свою жизнь. Бетси представляла себе красивый дом с полированным деревом и просторным садом, где жильцы могли бы искать утешение в садоводстве.

Корри чувствовала, что пришло время выполнить эту миссию. Она начала выступать в церквях, клубах и частных домах, рассказывая всем, кто был готов слушать, через что прошли она, Бетси и ее отец, и что они узнали о вере и прощении. Наконец, она описывала, как Бетси представляла себе создание специального оздоровительного учреждения для эмоционально травмированных людей.

После одного такого выступления к ней подошла элегантно одетая дама. Корри узнала ее – госпожу Биренс де Хаан – ее дом в Блумендале считался одним из лучших в Голландии. Госпожа де Хаан уточнила, живет ли Корри все еще в старом доме на Бартельйорисстраат; Корри подтвердила. Тогда она и не подозревала, что мать госпожи де Хаан часто посещала Бейе, встречаясь с тетей Корри, Танте Янс, для обсуждения благотворительной работы. «Я вдова, – рассказала госпожа де Хаан, – и у меня пятеро сыновей задействованы в Сопротивлении. Четверо живы и здоровы. О пятом мы ничего не слышали с тех пор, как его увезли в Германию». Далее она предложила помещение для