– Я могу удалиться, ваше величество? – спросил он.

– Как вам будет угодно, – спокойно ответил Гарион.Дело пошло не так гладко, как он предполагал. И виной всему убеждения Бренда, окоторых он не подозревал.

– Это интересное решение, дорогой, – проговорилаему на ухо тетя Пол, – но ты не считаешь, что лучше посоветоваться скем-нибудь, прежде чем делать публичные заявления?

– Разве это не наладит наши отношения с толнедрийцами?

– Вполне возможно, – согласилась она. – Я жене говорю, что идея плоха, Гарион; я просто хочу сказать, что не мешало бызаранее кое кого предупредить… Над чем ты смеешься? – набросилась она наБелгарата, который прислонился к трону, стараясь подавить душивший его смех.

– Приверженцев культа Медведя разом хватитапоплексический удар, – сдавленно проговорил он. её глаза расширились, иона выдохнула:

– О… я совсем забыла!

– Им это не понравится, – заключил Гарион, –в особенности если учесть, что Се'Недра – толнедрийка.

– Будь уверена – они сдохнут от ярости, – добавилстарый чародей, смеясь

Обычно мрачные залы цитадели теперь заполнили официальныегости и представители, которые несколько дней бродили по крепости, сплетничалии вели деловые разговоры в укромных уголках. Богатые и разнообразные дары,преподнесенные ими, разложили на столах, поставленных вдоль стен просторноготронного зала. Гариону, однако, было не до даров. Он целые дни проводил ссоветниками и толнедрийским послом, обсуждая параграфы документа об официальномобручении.

Вальгон воодушевился тем, что Гарион пренебрег обычаями, ипытался добиться выгод для толнедрийцев, тогда как Бренд отчаянно старался ввестиновые пункты и оговорки, которые бы жестко ограничили власть Се'Недры. И покаэти двое спорили до хрипоты, Гарион ловил себя на мысли, что слишком частопоглядывает в распахнутое окно… По темно-синему небу ветер гнал редкие белыеоблака. На мрачных скалах острова кое-где уже виднелась первая весенняяпоросль. Откуда-то издалека ветер донес песню пастушки. Природа наградила еёпрекрасным голосом, и она пела, вкладывая в это всю свою душу, словно за сотнилиг её никто не мог услышать. Гарион вздохнул, когда смолкли последние звуки еёголоса, и вернулся к скучным переговорам.

Его внимание, однако, было рассеянным в эти первые весенниедни. Поскольку он не мог заняться поисками человека с разорванным плащом сам,то пришлось поручить расследование Леллдорину. Поиски предполагаемого убийцыразожгли воображение молодого и горячего астурийца, который рыскал по цитаделии только сообщал о бесплодных усилиях заговорщическим шепотом. Поручать такоеделикатное дело Леллдорину, возможно, и было ошибкой, но никого другого уГариона не было на примете. Любой из друзей немедленно поднял бы всеобщуютревогу, и тогда тайна осталась бы тайной на века, а Гариону этого не хотелось.Он еще не решил, как поступит с убийцей, пока не установит, кто и с какой цельюшвырнул в него нож. Слишком многое может иметь отношение к этому делу. Толькоодин человек мог сохранить все в полной тайне – Леллдорин, пусть даже ипришлось предоставить ему неограниченные возможности перемещения по цитадели ислежки. С другой стороны, Леллдорин отличался уникальной способностьюпревращать пустяки в катастрофы, и Гариона это волновало не меньше, чем новоепокушение на него.

Среди приглашенных на церемонию обручения была двоюроднаясестра Се'Недры Зера, которая являлась личным представителем королевы Ксанты.Робкая и застенчивая дриада вскоре оставила свою сдержанность, в особенностикогда попала в центр внимания пылких молодых дворян.

Подарок королевы Ксанты королевской паре Гарион нашелстранным. Ксанта прислала два зрелых желудя, завернутых в простые листья.Се'Недра, однако, пришла в восторг от преподнесенного дара. Ей хотелосьнемедленно посадить два семени, и она побежала в крохотный садик, разбитыйнеподалеку от королевских апартаментов.

– Очень мило, – с сомнением прокомментировалГарион, наблюдая, как принцесса, стоя на коленях, старательно обрабатываетвлажную землю, чтобы посадить в неё желуди.

Се'Недра резко вскинула голову.

– По моему, ваше величество не понимает значенияподарка, – – произнесла она ненавистным официальным тоном, на который теперьпереходила при разговоре с ним, когда была не в духе.

– Прекрати, – сердито сказал Гарион. – У меняесть имя, в конце концов… и я уверен, что ты его не забыла.

– Если ваше величество настаивает, – высокомернопродолжала она.

– Мое величество настаивает. Так что важного в этойпаре желудей?

Она посмотрела на него почти с жалостью.

– А тебе не понятно?

– Нет, пока ты не соблаговолишь объяснить

– Очень хорошо, – раздраженно сказалаСе'Недра. – Один желудь с моего собственного дерева, второй – с деревакоролевы Ксанты.

– Да?

– Ты видишь, насколько он глуп, – заметилапринцесса сестре.

– Он не из дриад, Се'Недра, – ответилапримирительно Зера.

– Сразу видно.

Зера повернулась к Гариону и сказала:

– Желуди на самом деле не от моей матери. Они – дарысамих деревьев.

– Почему нельзя было это сказать с самогоначала? – резко спросил Гарион у Се'Недры.

Она фыркнула и снова занялась землей.

– Когда появятся молодые побеги, Се'Недра свяжет ихвместе, – продолжала объяснять Зера. – Побеги переплетутся во времяроста, образуя одно дерево. У дриад оно служит символом замужества. Двоепревращаются в одно… точно так, как вы с Се'Недрой.

– Ну, это мы еще посмотрим, – опять фыркнулаСе'Недра, окучивая ямку.

– Надеюсь, – вздохнул Гарион, – у деревьевхватит терпения.

– Деревья очень терпеливы, Гарион, – ответилаЗера, слегка кивая в сторону Се'Недры и делая ему знак отойти. Когда ониудалились на такое расстояние, что Се'Недра не могла их услышать, Зерапродолжила:

– Ты знаешь, она тебя любит, но никогда, конечно, непризнается в этом. Я знаю её слишком хорошо.

– Тогда почему она ведет себя таким образом?

– Ей не нравится действовать по принуждению, вот и все.

– Я её ни к чему не принуждаю. Зачем ко мне такотноситься?