— Что же делать? — запричитала Елена, заламывая пальцы.

— Откуда Марко в такой короткий срок мог узнать? — почесывая затылок, Балша подбежал к окну, закрытому ставней.

— Что же делать? — Елена умоляюще посмотрела на Балшу.

— Срочно! Послать моему брату гонца, все ворота закрыть, Брюкнера срочно ко мне. Пока все. — Балша наконец нашел свою длинную белую сорочку. — Передай этот мой приказ воеводе.

Когда дама удалилась, Балша подошел к Елене и обнял ее за плечи.

— Марко войдет сюда не раньше, чем это сделает Джюрадж Балшич.

Марку не удалось взять город с ходу, и он решил обложить его, предполагая стоять у стен Костура до тех пор, пока либо не начнется голод (а Марко, естественно, знал, что запасы провизии в городе не слишком большие), либо к нему не выйдет Елена, либо же сам Балша не сдастся на милость победителя. Однако Балша не желал полагаться лишь на одного всемогущего Бога и предпринимал попытки вырваться из окружения либо же любыми способами продержаться до прихода своего брата. А в том, что Джюрадж выручит его, Балша ни минуты не сомневался. Рыцари Брюкнера несколько раз делали вылазки и за городскими стенами, на открытом пространстве завязывали бой с ратниками короля и, каждый раз побеждая их, удовлетворенные, возвращались назад, в крепость. Через месяц подоспел и Джюрадж Балшич с шеститысячным войском. Король Марко, узнав о таком количестве ратников, посчитал за лучшее снять осаду с города и, сжав от бессильной злобы губы, ушел назад в Прилеп, даже не атаковав Балшича.

Встреча братьев была теплой и искренне радостной. Остановившись на три дня в Костуре, Джюрадж на четвертый день вместе с братом, наемниками и всем войском, оставив небольшой гарнизон в теперь уже принадлежавшем им городе, отправился в Зету. Балша на сей раз ехал в королевском экипаже вместе с Еленой. Их медовый месяц прошел в осажденном городе, и сейчас они вдыхали полной грудью свежий ветер свободы.

Однако вскоре упоение новизной в супружеской жизни с Еленой прошло. Будучи от природы ревнивым, а тем более зная женскую слабость своей новой супруги, Балша начал ее ревновать к своим великашам, к родному брату, даже к деревьям в лесу, куда любила уединяться Елена. Наконец он не выдержал и велел бросить Елену в темницу в отместку за былое распутство. Исстрадавшаяся и униженная Елена в довершение ко всему была через шесть месяцев выпущена на свободу с указанием отправляться восвояси.

Оскорбленная и посрамленная Елена, навеки затаившая лютую ненависть к Балшичам, отправилась в сопровождении верной Йовицы и нескольких слуг пешком в Прилеп, с покаянием к королю Марко. Марко, узнав о том, что вернулась Елена, хотел было ее тут же казнить за измену и распутство, но советники сумели удержать его от такого решения. Самое лучшее, что мог придумать в этой ситуации Марко, — это отправить свою бывшую супругу на исправление к ее отцу, воеводе Радославу Хлапену.

23

В 1374 году князь Лазарь отметил свое сорокапятилетие. В этот год всевышний смилостивился, наконец, над ним и супругою его, княгиней Милицей. После пяти дочерей родился у них наследник-сын. Назвали его Стефаном, в честь зачинателя династии Неманичей — жупана Стефана Немани, пращура его по материнской линии, тем самым предназначая ему великую судьбу.

Рождение княжеского наследника праздновал не только Крушевац, но и вся держава Лазаря, а сам князь по такому случаю повелел возвести пристройку к церкви Святой Богородицы в Хилендарском монастыре на Святой горе. А в задумке у него уже была церковь Раваница, посвященная сыну, воздвигнутая спустя семь лет и перевернувшая все представления сербов о строительстве церквей. И этот храм, и другие, построенные позже, были возведены следующим образом: один ряд тесаного камня сменялся рядом кирпича. Красный кирпич, кроме того, служил и своеобразным украшением. Художественное оформление фасада дополняли кругляши из обожженной глины с орнаментом. Стены оживлялись балясинами, объединенными профилированными арочными венцами и пилястрами. Богатой была и резьба по белому и крашеному камню. Мелкий рельеф в виде сказочных орнаментов покрывал порталы, оконные углубления, тимпаны и своды. Полихромия и игра светло-темных тонов придавали фасаду новый вид, дотоле неизвестный в сербском строительстве.

Думая о сыне Стефане как о будущем государе сербском, князь Лазарь назначил ему в воспитатели людей мудрых, начитанных, ученых — Данилу, игумена монастыря Дренче, и вдову деспота Углеши Мрнявчевича, жившую со времени гибели мужа при дворе князя, монахиню Евфимию. Ну и, конечно, в первую очередь воспитанием сына занималась мать, княгиня Милица, разбиравшаяся во многих делах, в том числе и в политических, получше иного ученого мужа. О ней сам Лазарь говорил: «Красотой — женщина, а советами — Одиссей».

За Стефаном родился Вук, последний ребенок княжеской четы.

В те годы уже никто не оспаривал главенства князя Лазаря в сербских землях. Его сила, мудрость и опыт признавались даже братьями Балшичами. И только на севере братья Растислаличи отмежевывались не только от князя, но отворачивались и от своего сюзерена — короля венгерского Людовика. Другой могущественный правитель — бан Твртко — предпочитал заключить с Лазарем союз. И только вассальные отношения с Людовиком несколько сдерживали и сковывали общегосударственную инициативу князя, ибо он единственный способен был в то время возродить былую славу Сербской империи. Разумеется, не одной силой привлекал Лазарь под свою руку великашей и властелу сербскую. Способствовали этому и родственные узы, завязанные при помощи многочисленных дочерей князя. Так, старшая дочь Мара была выдана замуж за господина всего Косова Вука Браяковича, происходившего из древнего и знатного рода Душанова, сподвижника севастократора Бранко Младеновича; вторая дочь, Драгана, была отдана в дом Шишмана, за сына царствовавшего в Тырнове болгарского царя Ивана Шишмана, одного из наследников царя Ивана Александра, родного брата царицы Елены Душановицы. Третья дочь, Елена, была выдана замуж за Джюраджа II Стратимировича-Балшича, сына старшего Балшича — Стратимира, ставшего после смерти дядьев единым правителем Зеты. Феодора же стала женой Николы Гары-младшего, королевского любимца, будущего мачванского бана.

Все это было необходимо с государственной точки зрения, ибо на юго-востоке росла грозная Оттоманская империя. Росла быстро, подобно многоголовой гидре. Уже летом 1374 года император Восточной Римской империи Иоанн V Палеолог признал себя вассалом турецкого султана и в знак верности отправил в Муратову свиту своего старшего сына и наследника Андроника. Для того чтобы противостоять этой грозной нарастающей опасности, князю Лазарю нужны были союзники, нужно было полное единение всех сербских великашей, нужна была планомерная, многолетняя подготовка к решающей схватке с врагом, который пока еще и сам остерегался, слыша ходившие по Балканам легенды о необычайной силе и храбрости сербских ратников.

24

Не было больше детей неверных гяуров. Были правоверные дети Аллаха и падишаха. Шейх Ибрагим хорошо знал и делал свое дело. Уже очень скоро суры из Корана завладели умами недавних сербских мальчишек. Но шейх Ибрагим был духовным отцом будущих воинов падишаха, учить их военному ремеслу и янычарским законам призваны были другие люди. Так, перед ними явился жестокий и страшный Осман-паша, потерявший в одном из боев левый глаз, но видевший правым гораздо больше, нежели дано видеть одноглазому человеку. Первый раз он явился перед учениками во всем величии своей статной фигуры и военной формы. Тело его защищала прочная стальная кольчуга, на широком поясе, отделанном серебром, висела с левой стороны кривая сабля, на голове красовался круглый остроконечный шлем, изукрашенный ажурной вязью записей из Корана. Шею защищала скрепленная со шлемом металлическая сетка с золотым отливом. Ученики уже прослышали о крутом и беспощадном нраве Осман-паши, и страх перед ним заставлял безропотно выполнять любые приказы и даже намеки османского паши. Началось постижение прописных янычарских истин, которые каждый янычар обязан не только знать назубок, но и беспрекословно исполнять. Любое нарушение строжайше каралось, вплоть до смертной казни.