— Эй, Энн! Мама хочет, чтобы мы спустились вниз.

Сестра лежит на кровати и что-то пишет в своем дневнике. Поднимает голову, улыбается все той же глупой улыбкой, которая не сходила с ее лица в тот день, когда она познакомилась с Тэннером.

— Я занята.

— Нет, мама велела спуститься немедленно. Папа только-только пошел в душ.

— В восемь часов вечера?

— Да. Он сказал, что ему необходимо остыть после общения с твоим женихом.

Обычно Энн орала на меня, когда я говорил «жених», но в это раз она повторяет это слова, как будто примеряя.

— «Жених». Он мне не жених, но мне нравится, как это звучит.

— Спускайся. Мама ждет.

— Хорошо.

Она идет за мной в гостиную, где нас уже ждут Бри с мамой.

— Принесли свои блокноты? — спрашивает мама.

— А нужно было? — удивляется Энн.

— Я хотела подсчитать очки, пока ваш отец в душе.

Энн закатывает глаза, шагает назад по лестнице, потом опять довольно быстро спускается.

— А нужно ли вообще подсчитывать? — спрашивает она, стоя на последней ступеньке. Она открывает блокнот на последних записях. — Мне кажется, все и так знают, кто опять выиграл.

— Уж точно не ты, — уверяет Бри. — Ты настолько была занята своим Тэннером, что на остальное времени у тебя не осталось.

— Да, — легко соглашается Энн. — Была занята… в отличие от тебя. Прости, сестричка.

Лицо Бри становится пунцовым, но она ничего не отвечает. Только глубоко вздыхает, открывая свой блокнот.

— Еще одно очко мне за то, что глаз тебе не выбила.

— Девочки! — одергивает мама, чуть повышая голос. — Полегче. До сегодняшнего вечера вы всю неделю действительно вели себя отлично. Неужели сами не заметили? Я уже даже не припомню, когда вы так хорошо друг к другу относились. Не стоит все портить в одночасье.

Энн продолжает улыбаться, но сейчас ее улыбка не кажется такой противной.

— Мама права. Извини, Бри. Я повела себя недостойно.

Я громко вздыхаю, чтобы привлечь внимание окружающих.

— Мы можем наконец-то выяснить, у кого сколько очков?

Бри усмехается:

— А чего это ты так беспокоишься? У тебя шансы выиграть минимальны.

— Да неужели? — восклицаю я, поднимая вверх блокнот. — У меня восемьдесят девять очков. А у тебя?

Бри взглядом водит по странице, подсчитывая очки. Наконец выдает:

— Быть такого не может! Ты смухлевал!

— Нет.

— Нет, смухлевал. У меня только пятьдесят три очка. Ты не мог на столько очков меня опередить.

— Серьезно? А сколько шоколадных чипсов ты обнаружила на своей подушке на этой неделе?

— Штук двадцать.

— Вот видишь!

— Нельзя… Мама, неужели можно засчитывать себе по одному очку за каждый шоколадный чипс? Я их даже есть не хотела!

— Считается само желание сделать приятное, — говорит Энн. — Мне показалось это милым. Кейд, спасибо за чипсы. Ты заслуживаешь каждое очко, которое себе записал.

Я смотрю на Бри. Она опять пунцовая и не сводит взгляда с Энн.

— Дайте догадаюсь… Ты согласна засчитать ему все эти очки, потому что все равно у тебя больше. Я права?

Энн качает головой и отвечает:

— Если бы. Он обошел меня — не догнать. Кстати, у тебя тоже больше, чем у меня. Я насчитала всего сорок девять. Похоже, я действительно на этой неделе увлеклась Тэннером. — После паузы: — Но обещаю, на следующей неделе я возьмусь за дело, поэтому берегитесь!

Бри, кажется, успокоилась.

— Я на самом деле тебя обошла?

— На самом деле. Но ты проиграла Кейду, поэтому это не важно.

— Для меня важно, — возражает она. — Это доказывает, что у тебя можно выиграть. — Бри поворачивается и смотрит мне прямо в глаза: — Осталось заставить тебя вести честный подсчет — и у меня эта игра в кармане.

Мне наплевать на то, что она говорит, я абсолютно честно заработал каждое свое очко.

— Серьезно? Тогда я…

— Т-с-с-с! — мама прикладывает палец к губам.

— Что? — удивляюсь я.

Тут из душа доносится папин голос:

— Эмили, ты не могла бы принести мне из сушки чистое полотенце? Здесь все закончились.

— Убрали блокноты, — шепчет мама. — Он вот-вот выйдет. Кейд, на этой неделе молодец. Так держать, ребята.

Бри с Энн направляются наверх, в свою комнату. Мама идет к шкафу с бельем за чистым полотенцем. Когда она вновь проходит через гостиную, я останавливаю ее вопросом:

— Как думаешь, папа будет играть с нами в «Шаги навстречу»?

— Молись об этом, Кейд, — искренне отвечает она. — Я сама молюсь.

Ночью, когда свет в гостиной потушен, я вылезаю из спального мешка, становлюсь на колени у дивана.

— Дорогой Боженька, — шепчу я в темноте, — мама велела мне молиться, вот я и молюсь. Мне просто хотелось сказать, что… что мой папа не неудачник. Поэтому, если в этой игре нет проигравших, пожалуйста, пусть он тоже захочет в нее сыграть. — Я замолкаю, не зная, что еще захочет Господь услышать. В конце концов заканчиваю простым: — Это все, наверное. Аминь.

Делл

Обычно я боюсь понедельников, потому что мне кажется, что в этот день все пойдет наперекосяк. И хотя рабочая неделя только началась, всегда такое чувство, что я постоянно опаздываю.

Однако в этот понедельник я уверен, что все будет иначе. Я в отпуске, а это означает, что мне не нужно будет сталкиваться лицом к лицу с корпоративными невеждами, которые обычно отнимают все утро понедельника, когда я делаю рывок на старте перед новым контрактом. Но в то же время везение это сомнительное, поскольку теперь мне приходится иметь дело с одной девочкой-подростком, которая, едва встав с постели, парит над землей от счастья. Не сходящая с лица улыбка за завтраком только подтверждает, что она до сих пор переживает — смакует — свой вчерашний успех у некого юноши.

Я не очень-то обрадован сложившейся ситуацией, потому что знаю, чем это все закончится, но приятно видеть, как она хоть чему-то радуется. Именно сейчас ей просто необходимо чему-нибудь радоваться. Я только жалею, что причина этой радости — молодой мужчина, которым управляют гормоны.

Я пытаюсь с ней поговорить за завтраком, но мысли ее витают где-то далеко. Чтобы удостовериться, что она ничего не замечает вокруг, я, как бы между прочим, говорю ей, что она похожа на корову. Нет, я не желаю показаться грубым, просто проверяю ее реакцию.