С превеликим трудом удалось выяснить, что вексель фабрики лежит у Жени дома; копию он нам после еще получаса эканья и меканья даже показал. Действительно, три миллиона.

Условия были опять-таки довольно абстрактными: Иванов каким-то образом должен был реализовать ценную бумагу в деньги (прямой продажей или через товарные схемы), после чего за вычетом дисконта, отката замгендиру и оговоренной для себя доли прислать сумму на АЭС. Срок – год с возможностью пролонгации.

Сложновато?.. Если честно, мы сами толком не поняли вводные – тем более что в очевидных непонятках находился и сам Евгений. Но волшебные слова «Три. Миллиона. Долларов» гипнотизировали.

Тем более что речь шла не только о векселе. Евгений обещал, по нашим тогдашним понятиям, золотые горы. Выяснилось, что он совладелец небольшой страховой компании, а заодно и негосударственного пенсионного фонда, при этом на вопросы о судьбе других совладельцев традиционно шел в сугубый отказ. Плюс варианты работы с ценными бумагами, плюс возможность сотрудничества с АЭС, плюс продуманные схемы товарных взаимозачетов с рядом предприятий нескольких центральных регионов… В общем, у нас с Вовой от радости едва не помутился рассудок.

Забегая вперед, скажу: на Иванова я даже не особо злюсь. Как бы мы дальше вылезали из полной задницы – неясно, а тут полтора года и деньги водились, и бизнес велся довольно интеллектуальный (в сравнении с тем, что было раньше). И, что уж точно, с Евгением Эдуардовичем никогда не было скучно.

Хотя вот тут уж большой вопрос – плюс это или минус?..

Совместная деятельность с новым партнером началась почти сразу – но развивалась, к сожалению, по его сценарию. То есть утром вся троица собиралась у меня, а дальше бал правил Иванов: чертил все новые схемы, рассказывал о былых достижениях и рисовал радужные, но малопонятные перспективы. К нашему изумлению («ты чё, бухгалтер?»), был привлечен к делу и стоявший у меня на предмет игрушек старенький компьютер, забранный у кого-то пару лет назад за долги. На изготовление таблиц в Экселе мы с Вовой смотрели, как полинезийские дикари на приземление аэроплана с белыми господами. «Взаимные расчеты», «взаимозачеты», «оборот векселей» – все эти малопонятные поначалу термины потихоньку пополняли наш лексикон.

Хуже было другое: на любые вопросы о магическом векселе Женя отвечал все более уклончиво, туманно намекая при этом, что какие-то движения он уже делает. Вскоре выяснится, что любит он не только туман в формулировках, но и подвешенные состояния как стиль жизни. Я лично подвешенку не любил никогда – и даже ее побаивался. Как показала практика, не зря: в дальнейшем подвешивание Ивановым серьезных вопросов не раз приводило к большим неприятностям.

Но нет худа без добра: по крайней мере хоть какое-то занятие для начавших заплывать салом мозгов. И, что даже существеннее, несколько отступило ощущение безысходности.

Так бывает: по-прежнему гол как сокол – но уже бодришься. Я даже несколько раз выдвигался с Крабом на какие-то его гулянки. Появлялись новые женщины, с одной барышней из коктебельской тусовки даже приключился роман. Первые два моих явления в гости к двум подружкам последовательно завершились конфузами. Первый раз мы с Сашкой опоздали настолько, что язвительные девицы просто не открыли нам дверь и пришлось возвращаться во всех смыслах не солоно хлебавши. Следующий заход получился еще веселее. Краб нашел где-то денег и закупил кучу бухла, а я на радостях от внезапной халявы свирепо напился и умудрился заблевать не только полквартиры, но и лестничную клетку. Зачем меня туда понесло – одному аллаху известно, но получилось эффектно.

Ощущение, что третьей попытки предоставлено не будет, оказалось, как ни странно, ложным. Искусство массажа за время безнадеги никуда не пропало, и смешливая Катя быстро стала очередным трофеем. Никоим образом не желая обидеть даму, замечу, что особой строгостью нрава она не отличалась: для коктебельских барышень склонность к целомудрию вообще не характерна. Я же, судя по всему, еще и банально соскучился… даже не знаю, как точнее сформулировать… по ласке?.. По тактильным ощущениям?.. Ну, не на неожиданно низкий тембр голоса я же купился, в конце концов (хотя и это, как ни странно, безумно возбуждало)!.. Не знаю. Факт тот, что благодаря умелым рукам и чувственным губам новой пассии я снова почувствовал себя вполне полноценным мужчиной. Не в том смысле, что дефицит средств повлек было за собой еще и ослабление потенции, а в том… впрочем, мужчины меня поймут. Особенно те, кому приходилось голодать во всех смыслах.

Впрочем, амуры амурами, а дела делами: денег-то у замечательного во всех отношениях мужчины пока не прибавилось. Месяц ежедневного давления на Иванова все же дал плоды: он сделал несколько звонков на АЭС и в конце концов был приглашен туда на встречу. После полугодичного перерыва.

Методики Евгения Эдуардовича (исчерпывающий термин «ивановщина» появился чуть позже) неожиданно сработали в городке ядерщиков Удомле: он ухитрился и там уйти от вопросов в духе «а что там с нашим векселем?». Причем настолько лихо, что в дальнейшем этот вопрос некоторое время не вставал вообще.

При этом поездка имела и достаточно конкретные результаты: на АЭС выразили готовность посотрудничать по части взаимозачетов за электроэнергию. Технология была достаточно проста: станции (производителю) все постоянно должны за электричество, денег ни у одного из предприятий нет, бартером люди уже сыты по горло. Товары девать некуда, все склады забиты – а тут все же не блошиный рынок, а серьезное режимное предприятие. Так что берите, Евгений, какой-нибудь должок и решайте вопрос за дисконт от суммы. Ну и нам немножко пришлите, само собой.

Данную краткую информацию из Иванова пришлось вытягивать буквально клещами: приближалась конкретика, а вот этого он крайне не любил. Тем более что, судя по всему, и опыта работы по взаимозачетам у него толком не было. А голые схемы в тогдашних российских реалиях стоили немногим больше, чем бумага, на которой они нарисованы. Если, конечно, не приложить к этим бумагам большого количества серьезной, кропотливой практической работы.

И к такой работе мы с Бубликом были готовы. Мы, если честно, в этот момент вообще были готовы если не на все, то очень на многое. Голод не тетка.

Голод, кстати, возрастающей бодростью особо не боролся: поступления оставались нулевыми. Особым богатством, кстати, не мог похвастаться и наш миллионер: так сказать, долгосрочные активы есть, а вот с оборотным капиталом куда хуже. Существенный штрих: жил он в какой-то весьма скромной однушке на Рязанке (жена была отправлена к родителям в Харьков). Причем даже не снимал ее – однокурсник пожить пустил, тот самый Леша Кухтин. Был я несколько раз на этой хате, впечатление крайне убогое: хрушевка, лифт исписан ругательствами, обшарпанные стены, советских времен мебель. А ведь там-то до поры до времени хранился тот самый магический вексель. Впрочем, «не наши проблемы».

Тем более что весьма серьезная проблема возникла у нас самих: у треклятой «Волги» стуканул движок. А это хозяйство у 3102 устроено весьма хитро, и ремонт вылетал в изрядную копеечку. Краб исхитрился где-то договориться о практически халявном ремонте, но сразу предупредил, что это может затянуться надолго.