Ужас перед высадкой якобитов возрастал, и 4 мая 1692 года граф Мальборо был заключен в Тауэр по обвинению в государственной измене. Какой-то слишком прыткий осведомитель состряпал донос, что лорд составляет заговор с целью захватить королеву. Сара отправилась в Лондон хлопотать об освобождении мужа. В довершение ко всему 20 мая умер младший сын Мальборо, двухлетний мальчик. Однако Анна, увлеченная ссорой с сестрой, не стала особенно изливаться в сочувствии миссис Фримэн. 21 мая пришло сообщение о победе английского флота над французским при Ла Хоуге, положившее конец испугу перед вторжением якобитов.

Тем временем доносчик на лорда Мальборо был изобличен как лжец, и графа выпустили из Тауэра. Тем не менее он пребывал в опале, ибо королева Мария собственноручно вычеркнула его имя из перечня членов Тайного совета. Правящая чета избегала общения с принцессой Датской, Мария не пожелала видеть сестру даже тогда, когда в декабре 1694 года тяжело заболела оспой. 28 декабря королева скончалась. Вильгельм, совершенно сокрушенный этим ударом судьбы, примирился с Анной и дал отставку своей многолетней любовнице Элизабет Вильерс, графине Оркни[64]. Об этом якобы просила его покойная супруга, умоляя пойти на этот шаг для спасения души. Во Франции Иаков II заявил, что не считает Марию своей дочерью, и не стал объявлять траур по ней.

Анна продолжала страдать от выкидышей и рожать мертвых младенцев, к тому же ее собственное здоровье стало стремительно ухудшаться. Тем не менее принцесса не переставала уделять первостепенное внимание семейным делам четы Мальборо. С графа опала была снята, когда в марте 1695 года ему дозволили поцеловать руку монарха, но полного доверия оказано не было и командование королевскими войсками ему не поручили. В октябре 1697 года супруги начали приготовления к свадьбе их старшей дочери Хэрриет с единственным сыном Годольфина, первого лорда казначейства[65] и чрезвычайно влиятельного политика-тори. Хотя чета Мальборо была достаточно состоятельной, Анна пожелала дать девице в приданое десять тысяч фунтов, «жалкое подношение миссис Фримэн от такого верного сердца, каковым является мое». Супруги Мальборо решили принять лишь половину предложенных денег на основании той договоренности, что остальные пять тысяч принцесса отдаст младшей сестре Хэрриет, Анне, когда той приспеет пора выходить замуж. Учитывая большие долги принцессы, эта сумма была огромной.

Отношения Анны с королем Вильгельмом внешне были учтивыми, но с сильным привкусом взаимной антипатии. Ее злило, что ирландские поместья отца перешли к Вильгельму и он принялся раздавать их своим фаворитам, Хансу-Уильяму Бентинку, графу Портлендскому (1649–1709), и красавцу Арнольду-Йосту ван Кеппелю, графу Албермарлю (1670–1718). Это дало повод для толков об его гомосексуальных наклонностях и породило море памфлетов на эту тему[66]. В 1697 году Вильгельм попытался утвердить пожалование этих земель парламентом, и Анна поспешила предъявить свои претензии, но король просто проигнорировал их. Парламент пожалование не утвердил – голландцев в королевстве не любили.

В январе 1700 года Анна родила в последний раз, вновь мертвого ребенка. Хотя ей было всего тридцать пять лет, более беременностей у нее не наступало. Принцесса стала чрезмерно полной и передвигалась уже с трудом. Ее здоровье подорвал новый удар. В июле, после пышного празднования одиннадцатого дня рождения герцога Глостерского, мальчик заболел и 30 июля скончался. Хотя и отмечали, что Анна перенесла смерть сына с необычайными смирением и благочестием, супруги уединились в Виндзорском замке и кроме графа и графини Мальборо никого не допускали к себе. Король Вильгельм также был глубоко расстроен смертью племянника, которого искренне любил.

Теперь вновь остро встал вопрос о престолонаследии, ибо было совершенно неясно, кто сядет на трон после смерти Вильгельма и Анны. Якобиты было воспряли духом, но по условиям «Билля о правах» на корону мог претендовать только протестант. Так на сцене появились потомки сестры короля Карла I, Елизаветы, королевы Богемии. У нее было тринадцать отпрысков, которые обретались в основном в немецких землях и также наплодили обширное потомство. Во всяком случае, число лиц, имевших право претендовать на престол из этой династической ветви, составляло пятьдесят семь человек. К сожалению, немало из них перешли в католичество, а потому наследницей признали младшую дочь Елизаветы, Софию, семидесятилетнюю вдову курфюрста Ганноверского. Тут следует напомнить читателю, что два десятка лет назад она сочла Анну недостойной невестой для своего сына Георга-Людвига. Закон о престолонаследии вызвал в парламенте некоторое брожение.

– Что же, у нас опять будут иностранцы? – с жаром вопрошали некоторые депутаты. Король Вильгельм III не пользовался особой популярностью в стране, ибо британские подданные считали, что он слишком блюдет голландские интересы.

– Лучше заполучить монарха из Германии, нежели из Франции! – с не меньшим жаром возражали их противники, имея в виду подозрительного принца Уэльского, обосновавшегося в Сен-Жерменском дворце. Хотя закон о престолонаследии в пользу Ганноверской династии прошел через парламент без особых препон, граф Мальборо и лорд Годольфин не переставали поддерживать тайную связь с французским претендентом, уверяя его, что Анна всем сердцем сочувствует делу якобитов.

Тем временем пришел новый век и вместе с ним длительная и изматывающая Война за испанское наследство. В Испании скончался бездетный и слабоумный король Карл II, на наследство которого с равным правом могли претендовать представители как династии Габсбургов, так и Бурбонов. И у французского короля Людовика XIV, и у австрийского императора Леопольда I[67] матери были испанками, женами – испанские принцессы, стало быть все их потомки мужского пола являлись претендентами на испанский престол. Карл II незадолго до смерти составил завещание, в котором оставил все свои владения второму внуку Людовика XIV, Филиппу, герцогу Анжуйскому. Но французский король начал угрожать объединением французского и испанского тронов, что было чревато нарушением баланса сил в Европе: Франция становилась слишком могущественной державой, возникла опасность причинения большого вреда английской торговле.