Работа с агентурой — самая сложная и самая главная для оперативного работника. В Пятом управлении не без участия Бобкова сложился свой стиль в воспитании агентов. Не один месяц присматривались к человеку, беседовали, выясняли взгляды, изучали позиции, познавали интересы, помогали в каких-то вопросах. Отношения становились чуть ли не дружескими. И лишь тогда следовал рапорт начальству, а потом и разрешение на агентурную работу, на вербовку, на присвоение псевдонима. Некоторые соглашались сотрудничать без подписки, без документального оформления, некоторые вообще готовы были только устно предоставлять информацию. И оперативный работник с разрешения руководства шел на это. Хорошо зная психологию рождения агента, Бобков советовал встретится с ним на другой день после вербовки, оценить состояние, поддержать. И это впечатляло.

По инструкциям, принятым тогда в КГБ, работа с агентом должна была вестись только на квартирах. Квартиры были конспиративные (это собственность спецслужбы) и явочные (по договору с хозяином, в советское время часто бесплатно). На них и происходили встречи оперативных работников с агентами два-четыре раза в месяц. Но обстановка порой диктовала иное. Приехала в Москву группа из одной республики для демонстрации сепаратистских, националистических настроений. В этой группе — агент, он знает телефон оперработника в Москве. Он либо по телефону-автомату самую «горячую» информацию дает, либо где-то «накоротке» встречается с оперативником — на улице, в подъезде, в магазине, бывали случаи и в туалете.

Создание добротной агентурной сети требует не менее 5-10 лет. «Выращивание» агента — процесс сугубо индивидуальный, сложный, трудоемкий. Порой агент согласен работать только с одним оперработником, его «вырастившим». Уходит «опер» на повышение, становится начальником отделения, отдела, но по-прежнему работает со своим ценным агентом. Бывали ситуации, когда офицера КГБ направляли на работу в какую-то область, заместителем начальника местного управления. Но он периодически приезжал в Москву на встречу со «своим» человеком.

Бесстрастная статистика свидетельствует: за исключением северокавказских республик, две трети агентов «пятерки» были евреями. Вероятно, неистощимая социальная энергия, стремление сделать карьеру, хорошо обустроиться в этой жизни, так присущее людям этой национальности, толкали их к сотрудничеству с могущественным КГБ. Четверть агентов женщины, они-то природные искусницы. Их пленяла страсть к игре, к романтике и, конечно, к устройству своего будущего тоже.

Вот судьба. Одна из них влюбилась в объект разработки. И однажды поведала об этом своему наставнику из Пятого управления — столь доверительны были отношения. Что делать? Ситуация-то нелинейная.

— Любишь — борись за него, влияй! Пока-то он верно катится под статью. Тебе же не нужен муж под арестом.

И ведь повлияла. Отошел будущий супруг от диссидентских увлечений. До сих пор живут, не чая души друг в друге. А тайна жены стала тайной семьи.

После 1991 года в органах безопасности было проведено девять реорганизаций. Как утверждают ветераны КГБ, каждая реорганизация — это потеря 30 процентов высокопрофессиональных сотрудников и потеря 50 процентов оперативных возможностей. Потеря оперативных возможностей — это безвозвратная потеря агентуры, ибо с оперработником «уходит», как правило, и агент.

Воспоминания (Филипп Бобков, эксклюзив) :

«Всего по линии Пятого управления в Советском Союзе служило 2,5 тысячи сотрудников. В среднем в каждой области в «пятой службе» работало 10 человек. Оптимальным был и агентурный аппарат, в среднем на область приходилось 200 агентов».

Находкой Бобкова стало массированное использование агентуры на «бурлящих» территориях, в определенных социальных или национальных группах, чьи устремления и настроения представляли угрозу спокойствию, порядку или власти. К таким группам относились крымские татары, которые постоянно поднимали вопрос об автономии и суверенитете, выступали в Крыму и в Москве. Среди них плотность агентуры в Крыму доходила до одного агента на 100 человек. Причем и задача этим «массовым» агентам ставилась определенная: выходить на «связь» и давать информацию только в случаях назревания каких-либо экстремальных действий со стороны наблюдаемой категории граждан. Такая же массовая агентура, она же и агентура влияния, была и в Пригородном районе Осетии, где постоянно существовала угроза межнациональных столкновений. Эта угроза обернулась кровавым кошмаром лишь после развала Советского Союза и ликвидации вместе с КГБ и Пятого управления, которое долгие годы обеспечивало мир и покой на Кавказе.

Пятое управление здесь не уступало американскому ФБР и французской политической полиции. Остальные службы были просто на голову ниже. Ну разве мог профессионал «пятерки» безучастно воспринимать такую информацию о заграничных коллегах: «Французской полицейской разведслужбе (RG) вменено в задачу постоянно информировать высший эшелон власти о настроениях общественности. RG имеет своих агентов и осведомителей во всех департаментах Франции. Ежедневно они направляют донесения в центр, который их анализирует и готовит краткие обзоры для министра внутренних дел, главы правительства и президента страны. RG интересует отношение французов к различным правительственным мерам и реформам. Разведслужба обязана изучать новые явления, в том числе общественные. Сотрудники этой службы выполняют функции социологов, стремящихся глубоко анализировать ситуацию в обществе. Секцию «города и пригороды» в RG возглавляет философ Л. Бюи-Транг, которая разработала пятибалльную систему оценок «горячих» пригородов и кварталов. RG отслеживает ситуацию во взрывоопасных пригородах, в исламских организациях во Франции, в сектах, в благотворительных организациях, которые порой используются для «отмывания» денег. Настроение соотечественников в департаментах страны помогает анализировать соответствующая компьютерная программа».

Среди интеллигентов существовали настоящие фанатики идеологической борьбы с государством. Здесь были и борцы-одиночки, и приверженцы групповых действий. Конечно, Пятое управление наблюдало их пристально. И далеко не пассивно. Исходили из того, чтобы они чувствовали постоянное беспокойство, нервничали, делали ошибки. Здесь господствовал так называемый метод «массированного психологического воздействия». Планирование конкретной операции в русле такого метода оставалось уделом разработчиков, отличавшихся изощренным воображением и системным мышлением. И однажды человек в своем противостоянии власти, приблизившийся вплотную к статье 190-прим., вдруг замечал, что у него не клеится на работе, что как-то не складывается жизнь, число бытовых неурядиц стало критическим, от него отвернулись приятели и жить стало вообще неуютно. Стечение обстоятельств, но управляемых. Не все выдерживали. Были и локальные уколы, но причинявшие не меньшее беспокойство. П. Якиру, видному и весьма активному диссиденту, однажды из магазина «Березка» демонстративно доставили домой дюжину дорогих заграничных бутылок спиртного и коробку с редкими деликатесами от «какого-то иностранца». Жест — напоминание от Запада. А объект затих на неопределенное время.

Но, конечно, самое высокое искусство оперативной работы было в том, чтобы предотвратить возникновение антисоветских групп и преступных сообществ. А уж если они возникли, то не доводить дело до суда, а разложить их изнутри. На разных уровнях в КГБ постоянно жило противостояние административно-репрессивного подхода к противникам режима и профилактического, социально-психологического, ориентированного на размывание активных диссидентских групп и лиц. Ярким приверженцем последнего был Бобков, хотя и ему не удалось окончательно добиться торжества «мягко-разрушительного» творчества. Оперативному составу внушал постоянно: «Не доводите разработки до драматического конца. Если есть малейшая возможность остановить диссидентствующего «активиста» убеждением, психологически точным воздействием, продуманной профилактикой — используйте ее. Нужна не канцелярская фиксация действия, не силовые методы, а искусный процесс «размывания» враждебных группировок».