рассматривая то, что осталось от манекена. — Что же тебе так сильно мешает при контроле основного потока магии?

На следующий день после визита магистра Воды мы переместились из лабораторий на полигоны, которые находились, как оказалось, еще ниже, то где-то на минус девятом этаже.

О том, сколько у меня на самом деле камней, профессор не спросил ни разу, хотя вчера стало ясно, что оба взрослых мага все прекрасно поняли. Ну что ж, если профессор молчал, то я сам тем более не собирался поднимать эту тему.

— Может быть, вы заодно научите меня ставить щиты? — спросил я, когда третье атакующее заклинание, выглядевшее как миниатюрная молния, превратило очередной манекен в головешку.

— Вообще за защиту будет отвечать отправленный с вами на ночную охоту взрослый маг, но почему нет? — отозвался он.

Хм. Последнее время профессор был просто подозрительно сговорчив. И куда делась его прежняя вредность?

— Щиты требуют намного больше времени для освоения, чем обычные разрушающие заклинания, — продолжал между тем он. — Даже если ты продолжишь схватывать новую информацию так же быстро, все оставшееся до ночной охоты время уйдет на изучение работы всего одного щита.

— Хорошо, — согласился я.

Трех атакующих заклинаний, как по мне, было для первой охоты вполне достаточно. Помимо только что освоенной молнии — манифестации внутренней стихии Огня — я научился превращать воду в ледяные копья, а также замораживать уже выплеснувшиеся волны.

Копья, кстати, очень напомнили мне ледяную магию Далии, только в намного меньшем масштабе. Как объяснил профессор, поскольку лед не был моей основной стихией, то канал магии сужался и я не мог обрушивать на головы врагов десятки гигантских ледяных глыб одновременно.

— При создании атакующих заклинаний нужно всего лишь выпустить магию, скопившуюся в резерве, сделав это определенным образом, заставив ее принять определенную форму. В отличии от этого, вся защитная магия строится из частей и слоев. Самые надежные щиты содержат и то, и другое, но за оставшиеся дни ты успеешь освоить только что-то одно. Части, или, как их еще называют, «кирпичи» всегда идут первым слоем, так что их создание я тебе и объясню…

Для каждой части щита — а в самом простом случае их должно было быть не меньше восьми — следовало достать магию из внешней и из внутренней стихий, «скрутить» их вместе, замкнуть в кольцо и поместить это кольцо вокруг себя, а потом повторить все еще семь раз.

В теории это звучало не так уж сложно, но на практике оказалось куда хуже. Во-первых, мои внешняя и внутренняя стихии были противоположны: вода тушила огонь, а огонь воду превращал в пар.

— Не повезло тебе с основными стихиями, — прокомментировал профессор. — Такое сочетание случается редко. На атакующие заклинания это не влияет, но все защиты будут даваться тебе в разы сложнее, чем другим магам. Обычно в твоей ситуации рекомендуют освоить, уж насколько получится, оставшиеся стихии, а потом строить все защиты в сочетании с ними, но это длинный процесс, порой занимает годы.

— Однако, если бы построение защиты из Воды и Огня было невозможно, вы бы не стали пытаться меня этому учить, верно?

— Верно, — согласился профессор Яндре. — У тебя отличный самоконтроль, поэтому я предположил, что ты сможешь изменить магию.

— Изменить?

— Есть теория, что все наши стихии — это лишь искусственное разделение, придуманное людьми, и существуют они лишь потому, что мы в них верим.

— Но… — я замолчал, не зная, что на это сказать.

— Звучит странно, верно? — профессор улыбнулся. — Сложно изменить восприятие того, к чему ты привык с детства, но все же попробуй. Твои Огонь и Вода на самом деле не имеют никакого отношения к огню и воде, это всего лишь манифестации дикой магии, как разные грани кристалла все равно остаются одним и тем же камнем. Все стихии суть единое целое, и потому их борьба — лишь иллюзия, порожденная нашей верой. У тебя есть внутренний и внешний потоки магии, а все их свойства существуют только потому, что ты позволяешь им существовать. Если ты пожелаешь, чтобы они стали другими, они станут.

Я несколько раз моргнул.

— Если все действительно так, почему остальные маги таким вот образом не меняют свои стихии?

— Потому что мало у кого есть такой самоконтроль, как у тебя. И даже среди тех, у кого он на высоте, не все способны и не все хотят отказаться от привычного мышления.

Вода и Огонь, которые не были водой и огнем и потому вовсе не стремились уничтожить друг друга. Всего лишь разные потоки дикой магии. Всего лишь вера…

Я прикрыл глаза — так было проще — и силой воли заставил себя поверить, что мои внешние и внутренние стихии на самом деле были всего лишь потоками дикой магии, способными проявлять любые качества и принимать любые формы. Так, как в день въезда на корневые земли аль-Ифрит я силой воли заставил себя забыть о реальном прошлом…

Всего лишь потоки.

Мои невидимые конечности зачерпнули во внешнем водовороте и прямо в них забранная магия изменилась.

Если магия могла быть любой, то почему бы ей не принять облик крепчайших прозрачных канатов и не переплестись с такими канатами же из другого источника магии, который жил у меня внутри, где-то под солнечным сплетением?

Первое кольцо защиты опоясало меня.

Второе.

Третье.

…

Восьмое…

Я открыл глаза и посмотрел на профессора.

— Готово.

— Что готово?

— Защита — восемь колец, созданных из внешних и внутренних потоков, как вы и говорили.

Профессор несколько мгновений недоверчиво смотрел на меня, потом махнул рукой в мою сторону. Я ощутил удар — не сильный, но неприятный. Странное чувство — физически я ничуть не пострадал, но при этом ощущение было явным и четким.

— Действительно… — между тем пробормотал профессор, потом быстро начертил в воздухе какую-то руну. Она, вспыхнув, моментально исчезла, а в мою защиту будто ударили тараном. Боли в этот раз тоже не было, только прежнее неприятное чувство, сейчас более сильное. И тут же последовал третий удар, острый, будто не от тарана, а от меча. Я быстро оглядел себя, но крови нигде не заметил, да и ощущение удара схлынуло, едва появившись.

— Восхитительно, — очарованным тоном проговорил профессор. — Ты действительно смог!

Недоверие с его лица исчезло, сменившись таким выражением, будто я только что вручил ему