Он крякнул от удовольствия, поставил на место так удачно попавшуюся ему на глаза книгу и вернулся к себе в комнату. Охватившей было его тоски и апатии как не бывало.

– Все эти трудности в конце концов преодолимы, – бормотал он, подчеркивая красным карандашом пункты из колонки ПРОТИВ. «Что там у меня в минусе: не умею с аквалангом плавать? Это ерунда, научусь. Друзей в Калининграде нет, так найду и подружусь. Ведь если и дальше лежать здесь на диване, то точно не удастся ничего путного сделать за оставшиеся годы.

Юрий отыскал среди бумаг на столе карманный календарь и, положив его перед собой, начал планировать, как и когда он сможет использовать накопившиеся у него отпуска.

– Допустим, – рассуждал он, – если я напишу заявление с третьего мая, тогда что у нас получится...

Отсчитав шестьдесят рабочих дней, Юрий с радостью убедился, что на работу ему нужно будет выходить только двенадцатого июля.

«Ну и прекрасно все складывается, – решил он. – Второго мая я, пожалуй, двинусь в сторону Балтийского моря, поброжу по тамошним историческим улицам под видом уполномоченного какого-нибудь земельного комитета, а заодно и подыщу себе подходящее по финансам жилье. Кстати, о финансах. Надо бы выяснить, какими денежными резервами я располагаю, поскольку расходы предстоят немалые».

Он вынул из нижнего ящика своего письменного стола черную пластмассовую коробку и выложил на столешницу хранившиеся в ней ценные бумаги. «Так, что тут меня скопилось? – Юрий начал по очереди разбирать документы, выписывая указанные в них суммы все на том же листе бумаги. – Так, четыреста двадцать четыре доллара на счете в «Инкомбанке», пятьсот долларов на депозите «Российского кредита». – Он пересчитал и тощую пачку наличности, хранившейся там же. – Еще четыреста сорок три доллара. Замечательно. Теперь подсчитаем российские денежки».

Тщательно пересчитав все имеющиеся у него вклады, заначки и наличные, он подвел итог. Общая сумма составила в пересчете на американскую валюту тысячу восемьсот девяносто долларов.

«Скромно, весьма скромно, – решил про себя Юрий. – Начинать с такой незначительной суммой столь масштабное предприятие было бы явно опрометчиво. Да, как же я забыл, – спохватился он, – мне же еще отпускные должны выплатить, а это еще восемьсот тысяч рублей. Кроме того, – продолжал припоминать Юрий, – банка с серебряными полтинниками, видеомагнитофон, телевизор, два серебряных перстня, наконец. А старого барахла сколько! Если все это продать, пусть даже по минимальным ценам, то неплохая денежка прибудет».

Он так увлекся этой идеей, что стал составлять еще один список, в который скрупулезно внес все более или менее ценные вещи, которые можно было бы при необходимости продать для пополнения своей поисковой кассы. Тут ему пришла в голову мысль о том, что было бы совсем не лишним позвонить в железнодорожную справочную и выяснить стоимость билета до Калининграда. Он так и сделал. Оказалось, что билет в одну сторону обойдется ему почти в сто тысяч, если ехать в купе и где-то около шестидесяти, если ехать в плацкартном вагоне. Заодно он, к своему вящему удивлению, узнал, что поезда в Калининград идут с Белорусского вокзала, а не с Ленинградского, как он искренне считал.

Весь остаток дня Юрий провел за составлением разных планов, списков и смет. Дремавшие столько лет после вьетнамской войны инстинкты бродяги и искателя приключений внезапно проснулись в нем этой весной и властно позвали его в дорогу.

В дверь кабинета робко постучали. Трудившийся третий час не разгибаясь над итоговым докладом по завершенному накануне делу Крайнев медленно отвел глаза от экрана монитора и повернул голову.

– Кто там? – недовольно крикнул он. – Входите!

Из-за двери показался Цветков:

– Разрешите войти?

Вместо ответа подполковник указал ему рукой на стул и вновь повернулся к компьютеру. Лейтенант уселся на стул, приставленный к столу для переговоров, и принялся барабанить пальцами по его подлокотнику. Подполковник, зная по опыту, что этот лихорадочный стук означает крайнюю степень важности принесенного сообщения, поспешил закончить абзац и повернулся к нему:

– Что там у тебя на этот раз произошло, Геннадий? Докладывай скорее!

Цветков быстро пересел ближе к своему начальнику:

– Неприятный разговор только что имел, Владимир Степанович.

– А если подробнее.

– Стою я сейчас в очереди в буфет, – быстрой скороговоркой начал тот, – а сразу за мной подходит Абельманов, ну тот, из кадрового управления.

– А-а, говорит, вот кто мне расскажет, чем это там Крайнев занимается втихомолку. Ну, я, конечно, отвечаю, что ничем таким Вы не занимаетесь, просто обкатываете на нашей группе новую программу обучения новичков. Но тут он мне и отвечает: – Ты мне зубы не заговаривай, я и сам понимаю, что к чему. Этот ваш Крайнев, кроме всего прочего, завалил пол-управления своими заданиями. Он что там, на роль Шерлока Холмса в Голливуде пробуется? – Я, конечно, как мог его разуверил, но нутром чувствую, что был не очень убедителен.

– Ну конечно, – недовольно отозвался Крайнев, – как кому делать нечего, тот сразу другим мешать начинает. Интересно, успел ли он уже кому-нибудь нашептать про меня или еще нет? Но все равно, в любом случае, Геннадий, давай-ка собери свою гвардию так примерно через часок в конференц-зале. Я к вам приду, выступлю всенародно, кого похвалю, кого поругаю, короче проведем вроде как итоговое занятие по этому делу. Сами же соберемся сегодня ближе к вечеру, обсудим положение дел. Все, давай!

Оставшись один, Владимир Степанович продолжил составление доклада, время от времени останавливаясь и размышляя о том, что обстановка в «конторе» стала совсем удручающей, и, вместо того чтобы бороться со шпионами и казнокрадами, идет борьба в основном друг с другом за сферы влияния, жирные куски и близость к руководству. И вся эта возня, уже совершенно ясно всем, добром не кончится. Он закончил наконец столь тяготивший его доклад и, сбросив его по сети в канцелярию для печати и надлежащего оформления, начал обдумывать сложившуюся ситуацию. С одной стороны, он не так уж и сильно нарушил правила и инструкции, регулирующие порядок проведения наружного наблюдения, с другой стороны – вольно или невольно он явно нарушил существующие уложения и нарушил намеренно. Конечно, многое можно будет списать на то, что большинство опытных кадровых работников ушло, а оставшиеся в большинстве своем крайне малоопытны и поэтому нуждаются в постоянном повышении качества профессиональной подготовки. Тут нужно будет побить себя в грудь и порадеть о подготовке достойной смены. Требуется представить дело «Толмач» как некую многоплановую тренировку, охватывающую широкий круг задач, с которыми может встретиться в своей повседневной деятельности любой контрразведчик.

«В таком случае, – подумал Крайнев, – можно будет надеяться только на выговор за излишнюю самодеятельность и чрезмерную инициативу. Что же, – решил он, – в конце концов план этот в общем виде вроде и неплох, но только до той минуты, пока у меня не потребуют предоставить материалы по этому делу. Поэтому, из него нужно быстренько изъять все, что хоть в малейшей степени может навести любого проверяющего даже на малейшую связь Сорокина с янтарем, поисками исчезнувших музейных ценностей и всего, что с этим связано». Подполковник взглянул на часы. До встречи с группой оперативников у него еще оставалось двадцать пять минут.