что-то странное… — тихим голосом сказала госпожа Такако. Видно было, что она напугана. Хотя пламя светильника освещало ее лицо, кожа была иссиня белой. Настолько от нее отлила кровь.

— Что же случилось?

— Да, да. Когда она шла по коридору, что-то липкое вцепилось ей в ногу.

— Да?

— Служанка закричала от боли и упала. Услышав ее крик, прибежали другие слуги, но к тому времени то, что вцепилось ей в ногу, уже исчезло. Однако на ее голой ноге остался жирный след крови.

— Ах, как вовремя мы прибыли! Похоже дело зашло еще дальше, чем я предполагал! — Сэймей сдерживался изо всех сил, но все же голос, которым он это сказал, заставлял подумать, будто он наслаждается происходящим. Если бы кто-то имел чуткий слух, он бы наверняка услышал в голосе Сэймея затаенную радость, которую он не мог скрыть, как ни пытался. Однако госпожа Такако, естественно, не заметила таких тонких оттенков в голосе Сэймея:

— Вы хотите сказать, что это то черное, что выпрыгнуло из шкатулки, когда ее открыли в доме Тосукэ, приползло сюда?

— Конечно, так можно подумать. Но прежде чем решать, позвольте Вас спросить.

— Да.

— Вы, госпожа, изволили видеть, что находится внутри шкатулки?

Госпожа Такако не ответила.

— Так как же?

— Да, я видела, — тонким голосом ответила Такако.

— Эта шкатулка все еще здесь?

— Да.

— Позволите ли Вы мне взглянуть на нее?

— Да. — Такако кивнула, а затем взглянула на старуху. Та склонилась в ответ, молча встала и вышла из комнаты. Через некоторое время старуха вернулась, неся в руках нечто четырехугольное, завернутое в шелк.

— Вот это, — она поставила сверток перед Сэймеем.

— Ну что же, позвольте взглянуть. — С этими словами Сэймей развернул шелк, вынул шкатулку и открыл крышку. Такако склонила голову и закрыла свое лицо рукавом поднятой левой руки. Сэймей некоторое время невозмутимо рассматривал то, что было в шкатулке, а затем спросил:

— Хиромаса, посмотришь?

— Д-да, — кивнул Хиромаса и пододвинувшись на коленях, заглянул в шкатулку.

Хиромаса сразу же отвел глаза и вернулся на прежнее место. Его лоб покрылся мелкими капельками пота.

— У Вас есть какие-нибудь соображения о том, что находится внутри шкатулки? — спросил Сэймей.

— Есть… — напряженным голосом ответила Такако.

— И чье же это?

В ответ на этот вопрос, Такако опустила голову и несколько раз собиралась было что-то сказать, но снова смыкала губы. Наконец, словно решившись, она подняла лицо и посмотрела на Сэймея. Ее лицо было очень напряженным. Влажными глазами глядя на Сэймея, она одним духом проговорила:

— Это принадлежало господину Фудзивара-но Ясунори!

— А глаза?

— Про глаза я не знаю, но, скорее всего, они тоже — господина Ясунори, — коротко ответила Такако.

— Фудзивара-но Ясунори из усадьбы на Втором проспекте?

— Да.

— Я слышал, что он пропал куда-то три или четыре дня назад, но что с ним могло приключиться такое…

Все помолчали, и снова заговорил Сэймей.

— Фудзивара-но Ясунори приходил к Вам сюда на свидания?

— Да.

— Есть ли у Вас предположения, почему с ним случилось подобное? — Когда Сэймей спросил, прямо перед коленями Такако с громким звуком что-то упало сверху. Капля красной крови.

Такако, вскрикнув, подняла голову к потолку, и тут прямо на ее лицо сверху шмякнулось нечто. Это были длинные черные волосы, огромное их количество.

Такако, не издав ни звука, упала навзничь на спину. Она корчилась и извивалась от боли, и, словно сдирая с себя кожу, пыталась руками сорвать с лица черные волосы, но никак не могла сорвать.

— Госпожа Такако! — закричав, старуха кинулась к своей госпоже, ухватила черные волосы в кулак и попыталась сорвать их с лица Такако, но и у нее ничего не получилось. Когда она тянула волосы, вслед за ними подавалась и голова Такако. Старуха даже попыталась сдернуть волосы с лица госпожи, поставив ей ногу на грудь и дергая изо всех сил, но только причинила еще большую боль Такако.

— Бесполезно. Они прилипли к лицу, — сказал Сэймей. — Если тянуть с силой, то вы сдерете с лица госпожи Такако не только кожу, но и мясо.

— Но, но…

— Это кожа. А не просто волосы. Это волосы, сорванные с человека вместе с кожей. И вот эта часть, которая с кожей, и приросла к лицу госпожи Такако.

— А… А что же теперь нам делать-то, господин Сэймей? — трясясь от ужаса, старуха смотрела снизу вверх на Сэймея. Волосы закрыли уже и глаза, и нос, и рот, и Такако уже не могла дышать. От боли и удушья она билась на полу, пытаясь сама руками оторвать от себя черные волосы, но, конечно же, это было не возможно сделать просто так.

— Хиромаса! — воскликнул Сэймей, поднявшись на ноги и глядя на лежащую Такако. — Прошу, прижми госпожу Такако к полу, чтобы она не двигалась, а другой рукой попробуй оттянуть волосы!

— Есть! — Ответив, Хиромаса попытался сверху прижать корчащуюся Такако, а правую руку протянул к волосам.

Вдруг часть прядей из общей массы волос рванулась и вцепилась в левую руку Хиромасы, и начала ползти выше и выше: кисть руки, запястье, рука, предплечье…

— Что? Что делать? — Хиромаса, словно прося о помощи, взглянул на Сэймея.

— Держи так, чтобы госпожа Такако не двигалась! — с этими словами Сэймей склонился к голове Такако и обнял ее за голову обеими руками.

— Сэймей, госпожа Такако не может дышать! Она так умрет! — воскликнул Хиромаса. — Сэймей! — Голос Хиромасы уже был похож скорее на крик от боли. А Сэймей продолжал сжимать в руках голову Такако, он скрипел зубами и сквозь сжатые зубы вырывался натужный стон. Вскоре Такако резко обмякла и перестала двигаться.

— Сэймей?!

— О?!

— Что? Что?

— Нет! Госпожа Такако!

— Что, что случилось?

— Умерла, — сказал Сэймей таким голосом, словно выплевывал горькую слюну.

— Что?!

— Извини. Я ошибся.

— Что ты… — стал было говорить Хиромаса, и тут раздался чавкающий звук, и черные волосы отлепились от лица госпожи Такако. Хиромаса замер столбом. Сэймей держал обеими руками на своих коленях голову Такако и рассматривал ее лицо. Все оно было залито кровью, но это была не кровь госпожи Такако. С левой руки стоящего Хиромасы плетью свисали вниз длинные черные волосы. А на полу, под рукой Хиромасы, лежала грудой кожа, содранная с человеческого черепа вместе с мясом. С глухим стуком на пол упала первая прядь волос, зашуршали, зазмеились черные пряди на руке Хиромасы, и его рука оказалась на свободе. Все это упало на пол.

Сэймей ухватил левой рукой за женские волосы, лежавшие на полу, и поднялся на ноги. В правую руку он взял стоявший в комнате и все еще горевший светильник и