Через пару минут в комнату ворвалась магистр Тшольке и торопливо начала оплетать её заклинаниями.

– Эдвин, Алоис, мать вашу, скорее! – крикнула она, приоткрыв дверь, совершенно не заботясь о моральном облике преподавателя. Затем обернулась, ткнула пальцем в Юлианну: – Будете мне помогать!

– Они близко, да? – догадалась магичка, с готовностью встав за правым плечом Тшольке. Я ощутила магию в воздухе. А потом и увидела: синие искорки между пальцев магистра и соседки по комнате.

Тшольке кивнула, опасливо покосилась на стену, будто она могла рухнуть, а потом обратилась ко мне, непривычно вежливо:

– Госпожа Выжга, пожалуйста, осторожно подойдите к окну, выходящему на улицу, и выгляните. К сожалению, вынуждена просить вас, так как остальные заняты. Будьте предельно внимательны, не рискуйте. И ни в коем случае не позвольте вас заметить. Постойте одну минуту – и стрелой сюда.

Значит, всё серьёзно, и священники на подходе. Идут жечь и убивать.

Бочком протиснулись мимо Тшольке, поймав её тревожный взгляд. Как бы она меня не «любила», но на смерть посылать не собиралась. И пеклась о студентах.

В коридоре всё на первый взгляд было, как обычно, то есть доносились обрывки разговоров и смех из обеденного зала, какая-то возня из номеров, но я не позволяла себе расслабиться. Сняв туфли, прокралась к окну, прижалась к стене и выглянула наружу.

Факелы! Целое море факелов! И какие-то люди… Пешие, сжимающие гостиницу в кольцо.

Приблизительно оценив их количество и уверившись в недружественных намерениях толпы: «Смерть ведьмакам и ведьмам!» – звучало не двусмысленно, – поспешила обратно.

– Ну? – набросилась на меня магистр.

– Да я тебе и так скажу, что там, – раздался усталый голос Лазавея за моей спиной. Руки легли мне на плечи, подталкивая в комнату. – Весь оставшийся в живых Орден явился нас убивать и грозит поджечь гостиницу со всеми постояльцами, если хозяин нас не выдаст.

Магистр снова перешёл на «ты» в общении с Тшольке – значит, на душе неспокойно, и он непроизвольно переходит на неформальное общение. Наверняка все преподаватели говорят друг другу «вы» только при студентах, соблюдая кодекс поведения.

В комнате попала в руки Ксержика, всё ещё не отмывшегося от крови. Наоборот, порезов на руках прибавилось. Заметив мой интерес к своим увечьям, некромант покосился на магистра Лазавея, коротко пояснив: «Ему нужна сила».

Убедившись, что Липнер всё сделал правильно, Лазавей вышел на середину комнаты и прикрыл глаза. А Тшольке замкнула контур заклинаний, цепным псом вместе с Юлианной став у дверей.

– Идут, – сквозь зубы процедила она.

Магистр Лазавей вздохнул, открыл глаза. Его рука налилась сиреневым свечением и неожиданно наполовину исчезла, будто погрузившись в невидимый слой воздуха.

Лазавей замер, превратившись в каменное изваяние.

– Ничего, стража их задержит, – немного утешила Тшольке. – Выиграем пять минут.

– Разве стражники их не повяжут? – удивлённо поинтересовалась я.

– Агния, десять стражников и пятьдесят-шестьдесят разгневанных священников, напичканных дешёвыми заготовками заклинаний – и кто кого? Без подмоги ничего не сумеют.

– Но как они прошли незамеченными, как такую толпу пропустили?

– Они не дураки, – хмыкнул Ксержик, – в стадо сбились только у наших дверей. А так по двое-трое пробирались улочками. Многие здесь живут, кто-то на самоходах приехал… Жаль, не удалось накрыть всех каменными глыбами: не успел. И не сумел, потому что жить хотелось. Долго и счастливо, а не геройски и пару минут.

Похоже, некромант забыл об обещании выпороть меня ремнём. Я напоминать не стала, как и называть его трусом: кто в одиночку справится с сотней народа в критических условиях?

– А Первосвященник?

Ксержик кивнул, заверив, что только с замком и послушниками вышла осечка: уничтожил частично. Но Златории уже ничего не грозило.

Я отвлеклась, перестала следить за Лазавеем, но он сам напомнил о себе, с натугой, очевидно, испытывая жёсткое физическое напряжение, процедил:

– Сгруппировались, тесно встали – и вперёд. Не гарантирую, что попадём в Вышград: некогда было делать точные расчёты.

И в это время в дверь настойчиво постучали. Сначала колотили руками, потом, видимо, уже ногами, громогласно требуя открыть именем кого-то, мне неизвестного. А ещё лучше убираться из добропорядочной гостиницы.

Тшольке эффектно их послала, заявив, что неодета и вообще занята крайне приятным делом, которое на троих не делят.

За дверью на миг воцарилась тишина.

Мы дружно обернулись к Лазавею: перед ним дрожало, дыша то холодом, то жаром пространство. Рваные края переливались сиреневым цветом, а глубина зияла чернотой.

Магистр удерживал проход между мирами разведёнными руками, сквозь которые, словно молнии, сочилась, искрилась магия. Он едва заметно мотнул головой, поторапливая беглецов.

– Эдвин, не разумнее ли перемещать по одному, ты не удержишь контроль, – с сомнением и тревогой в голосе заметила Тшольке.

– Времени нет, Осунта. Молись, чтобы удержал.

Меня первой толкнули в знакомую вязкую субстанцию, мгновенно наградившую мигренью и носовым кровотечением.

Воздух сжал тело в тиски, лишив слуха и возможности передвигаться.

Странное состояние: ты есть – и тебя нет. Умом я понимала, что зависла между сущностями, удерживаемая раскрывшим их магом.

Это ещё Оморон, просто одно из его измерений. Надеюсь, оно меня не сплющит.

В этот раз я не была голодранкой: прижимала к груди сумку со всяким барахлом.

Через мгновение – это потом выяснилось, что мгновение, а тогда время остановилось, ко мне присоединился Липнер. Тесно прижался, обхватив за локти.

Хотела мысленно возмутиться, но потом вспомнила: перенос. Чтобы попасть всем в целости в Златорию, необходимо стать единым целым, единым предметом.

Звуки из реального мира до нас не доходило, мы пребывали в своём и ждали остальных.

Вдруг дверь взломали, вдруг магистры ведут бой?

Но вот наконец и Юлианна. Испуганная – значит, не всё гладко. Прижалась ко мне, будто сестра. Теперь она защищала меня спереди, а Липнер – сзади. Закралось нехорошее предчувствие, что живой щит – это неслучайно.

И верно – нас тряхнуло. Сильно тряхнуло, лишив равновесия.

Приглушённый, раздался голос Лазавея:

– Задержите их, не обращайте на меня внимания! Ставьте закладки – и прыгайте. Без меня.

То есть как, неужели магистр останется там? Неужели мы вернёмся не все?

Осунта. С красными пятнами на щеках, подрагивающая от нервного напряжения.