— Кажется, пришли, — прошептал он. — Я где-то сбился. Нет, вот, кажется, ветка большой акации, которую Несиамун запретил рубить. Каха, залезай мне на плечи. Спускайся в сад и иди искать Несиамуна. Я уже слишком стар, чтобы лазать по стенам.

Положив мою драгоценную ношу у стены, я снял сандалии. Мен пригнулся, и я, встав на него и опершись рукой о кирпичную кладку, взобрался на стену. Я посмотрел вниз. В саду было тихо. В тени кустов и деревьев виднелись серые ленты причудливо изгибающихся дорожек. Нужно было торопиться. Поднатужившись, я закинул одно колено на стену, затем, удерживая равновесие, подтянул вторую ногу и спрыгнул на траву по ту сторону стены.

Мне хотелось хоть немного полежать, чтобы перевести дух, но времени не было. Поднявшись на ноги, я, прячась за кустами, побежал к дому. Первого солдата я увидел сразу. Он стоял у дорожки, прислонившись к дереву, и наблюдал за домом. Обойти его было нетрудно, но я умирал от страха, представив себе, что могу наткнуться на второго. Я подождал, следя за входом в дом и уже не сомневаясь, что его также охраняют солдаты, как и причал на озере, и главные ворота усадьбы. Никто не прошел бы незамеченным через главный вход.

Наконец я добрался до самого дома, подойдя к нему с задней стороны. Как мне попасть внутрь? Тренированный человек легко взобрался бы по стене, оттуда на крышу, а с нее, возможно, протиснулся бы через верхнее окошко и попал в дом, но мои физические упражнения ограничивались лишь азартным плаванием один раз в день, так что выполнить подобную задачу мне было не под силу. С крыши в комнату Тахуру вела лестница, но до нее нужно было еще добраться. Закрыв глаза, я попытался унять приступ отчаяния. Если я ничего не придумаю, мне придется вернуться назад, к своему господину, и мы пойдем во дворец, не имея мощной поддержки в лице Несиамуна.

Но когда я завернул за угол, то неожиданно увидел слабый свет, льющийся из окошка на первом этаже. Хотя оно было завешено тростниковой занавеской, свет проникал через ее планки. Я подождал; стояла тишина, в саду не мелькала ни одна тень. Собравшись с духом, я подкрался к окошку и приник глазом к неплотной занавеске. Я смотрел в контору Несиамуна, большую комнату, углы которой терялись в темноте. Перед окном стоял письменный стол, а за ним, лицом ко мне, сидел сам Несиамун. Перед ним лежал развернутый свиток папируса, но Несиамун, словно не видя его, глядел куда-то перед собой. Я внимательно осмотрел комнату. Похоже, Несиамун был один. Откуда-то издалека доносились приглушенные голоса. Я тихо постучал в окно.

— Господин! — позвал я. — Господин, это я, Каха! Вы слышите меня?

К чести Несиамуна, он не подпрыгнул от неожиданности и не опешил, а, быстро поднявшись, подошел к окну.

— Каха? — сказал он. — Что ты здесь делаешь? Иди сюда, заходи через главный вход.

— Не могу, — быстро заговорил я. — За вашим домом следят люди генерала, отсюда не выйти незамеченным. Камен арестован, его обвиняют в похищении вашей дочери. Это генерал убедил царевича, что Камена нужно немедленно арестовать. Нам нужно скорее идти во дворец, иначе Паис убьет Камена, а потом легко доберется и до его матери. Нельзя ждать до утра.

Несиамун сразу сообразил, в чем дело.

— Где Мен? — быстро спросил он.

— Ждет за стеной. За его домом тоже следят. Он умоляет вас идти немедленно.

Не ответив, Несиамун начал быстро завязывать сандалии. Через минуту он уже стоял рядом со мной.

Ни слова не говоря, я повел его через сад, сделав знак ступать как можно тише, когда мы обходили солдата у дорожки. Вскоре мы подошли к акации. Взглянув на стену, Несиамун покачал головой.

— Мне сюда не забраться, — сказал он. — Подожди.

Он скрылся во тьме, а я присел на корточки возле стены, волнуясь и отчаянно желая оказаться где-нибудь подальше отсюда. Вскоре Несиамун вернулся, волоча за собой лестницу. Мы приставили ее к стене и забрались наверх, после чего я спустил лестницу с другой стороны, и мы благополучно перебрались через стену. Навстречу нам из темноты вышел Мен, и мужчины сдержанно поздоровались. Я поднял с земли свой плащ и сумку.

— Нужно торопиться, — сказал Мен. — Рано или поздно наше отсутствие обнаружат.

От этих слов у меня по спине пополз холодок.

Словно призраки, мы проскользнули мимо усадьбы Мена и побежали дальше. Из некоторых усадеб доносились звуки музыки и смех, но вскоре они затихли вдали, и в ночном воздухе был слышен лишь шелест листьев да тихие шаги кошек, которые во множестве населяли эту пустынную часть города. Наконец позади осталась последняя усадьба; впереди был только дворец и стражники. Мы повернули к центру города.

Не сговариваясь, мы выбрали дорогу, которая вела мимо храма Ра и выходила к самым оживленным кварталам. Из распахнутых окон пивных и торговых лавок, поджидающих покупателей, лился яркий свет. По улицам прогуливались веселые горожане, наслаждаясь благоуханным ночным воздухом. Но на дороге, ведущей к храму Птаха, Несиамун остановился.

— Идти дальше не имеет смысла, — сказал он. — Мы все равно не сможем попасть во дворец. Любой подход ко дворцу строго охраняется, и даже если мы каким-то чудом минуем посты наемников, нас будут окликать снова и снова, пока не остановят. К тому же, кто знает, где сейчас находится царевич? Дворец — это настоящий лабиринт, и пока мы будем по нему бродить, потеряем много времени. Я думаю, нам следует идти к главному входу. Там я потребую, чтобы нас пропустили и отвели к царевичу. Если там дежурят солдаты Паиса, им придется объяснять стражникам, почему они меня не пропускают. Я захватил с собой вот это. — И Несиамун достал из складок своей туники свиток. — Это мое разрешение на аудиенцию у царевича. Оно поможет нам пройти через главные ворота.

— Пусть будет так, — кивнул Мен. — Я очень боюсь за своего сына, Несиамун. Каждую минуту мне кажется, что его убивают. Если Паис выиграет, я никогда не прощу себе, что поступил с моим мальчиком как трус.

Несиамун холодно улыбнулся.

— Тахуру мне этого тоже никогда не простит, — добавил он. — Идем. Нужно спуститься к воде.

Еще целый час мы петляли по запутанным улицам и переулкам города, пока не вышли к большой зеленой лужайке, усаженной редкими пальмами. За лужайкой, мерцая в ночном свете, раскинулось озеро Резиденции. Слева от нас возвышалась мощная стена, окружающая весь комплекс зданий дворца, а впереди в трех местах ее прорезали каналы, где стояли царские ладьи. По этим каналам во дворец бога провозили представителей дипломатических делегаций и крупнейших торговцев. Каждый канал заканчивался широкими мраморными ступеньками, ведущими в просторный, вымощенный плитами двор, за которым стоял огромный пилон и находился вход в саму священную обитель.

В напряженном молчании мы ступили на плиты двора. Посреди него стоял пышно украшенный паланкин, переливающийся в свете факелов, которые держали рабы. Паланкин был пуст, его шелковые занавески были задернуты, а рабы, собравшись в одну группу, о чем-то лениво болтали и едва взглянули на нас. У ступеней канала стояло несколько ладей, к причалу подходила еще одна, из нее раздавались веселые голоса и смех. Высадившись на берег, компания окружила нас, я почувствовал запах благовонных масел и услышал нежный звон драгоценностей. Люди узнавали Несиамуна, окликали его, здоровались, весело спрашивали, почему на нем нет праздничной одежды и где его жена. Внимательно посмотрев на приглашенных, стражи дворца пропустили их внутрь.