Я допил свой виски. Мне казалось, что Джордж уже все сказал, но он вновь наполнил стаканы. У меня возникло подозрение, что вторая порция решит проблему сна, лишив меня способности стоять на ногах.

– Помнишь, я говорил, что у меня нет секретов? – спросил Джордж.

Я кивнул.

– Я солгал. Мой сын, тот, при рождении которого я не присутствовал… Он наркоман. Секрет не в этом. А вот в чем. Это произошло по моей вине. Причина во мне. Он даже не пил и не курил. Он был джазовым барабанщиком. Чертовски хорошим.

– Ты полагаешь, что допустил какую-то ошибку как родитель и из-за этого он пристрастился к наркотикам?

– В генах у него этого не было, это я точно могу сказать.

Джордж медленно допил виски. Я следовал терапевтическим правилам и хранил молчание. Джордж налил себе еще.

– Я его подсадил. Затолкал его туда. Это я говорил: ты трусишь попробовать что-то новое, боишься жизни… Джин объяснит тебе, почему я это делал.

– Я думал, это секрет. Хочешь, чтобы я рассказал Джину?

– Нет. Но, если бы ты ему рассказал, Джин объяснил бы, что я хотел опустить и сына до своего уровня. Подсознательно. Или не так уж подсознательно.

Не было никаких сомнений в том, что Джорджу плохо. Я надеялся, что мне не придется обнимать его одной или двумя руками.

– Вот такие дела, – сказал он. – Ты единственный, кто об этом знает, кроме меня и его. Он меня ни разу не упрекнул.

– Тебе нужна помощь в решении этой проблемы?

– Если понадобится, ты будешь первым, кто об этом узнает. Слишком поздно ее решать. Я просто хотел рассказать кому-то все как есть. И если обо мне будут судить, то пускай это делает тот, кого я уважаю.

Джордж поднял свой стакан в безмолвном тосте и выпил до дна. Я последовал его примеру.

– Спасибо тебе, – сказал Джордж. – Я твой должник. Если решишь проблему наркомании, загляни по дороге на Нобелевскую церемонию, расскажешь. Но, если бы я держал пари, что кто-то это сделает, я бы ставил на тебя.

Когда я вернулся от Джорджа, в квартире было темно. Я достал мокрые вещи из пластикового пакета для мусора, почистил зубы, проверил расписание на следующий день, и тут у меня возникла мысль. Нужно было действовать немедленно.

Джин спал, и мое появление его не обрадовало.

– Нам надо позвонить Карлу, – сообщил ему я.

– Что? Что случилось? С Карлом что-то произошло?

– Может произойти. Он может начать употреблять наркотики. Из-за своего психологического состояния.

Джин объяснил, почему он не говорил Клодии правду, хотя звучало это неубедительно. Но было очевидно, что эта ложь вызывает у Карла ненависть к Джину. Ненависть становится причиной расстройства, способного навредить физическому и психическому здоровью. Подростки крайне уязвимы. Спасать сына Джорджа было поздно, но мы могли спасти Карла.

– На состояние его психики влияет неверное представление о твоем поведении. Ты должен это исправить.

– Давай отложим это до утра.

– Сейчас два четырнадцать ночи, в Мельбурне пять четырнадцать дня. Отличное время для звонка.

– Я не одет.

Действительно, Джин спал в нижнем белье, что было негигиенично. Я начал рассказывать ему об угрозе опоясывающего лишая, но он меня прервал:

– Ладно, давай позвоним. Только видео не включай.

Калькулон был онлайн. Я установил соединение, и Юджиния позвала Карла. Я остался в текстовом режиме.

Я решил, что настало время включить видео. На экране возникло лицо Карла. Он давно не брился, отчего живо напомнил мне Стефана, и производил впечатление человека, способного на отцеубийство.

– Что ты сказал?

Я пихнул Джина локтем. Судя по моим наблюдениям, это был традиционный способ дать понять человеку, что пора говорить.

– Черт, Дон, больно же.

– Предоставь Карлу информацию.

– Э-э, Карл, ты должен знать, что я не спал со всеми этими женщинами. Я просто пыжился. Не говори Клодии.

Наступило молчание. Затем Карл сказал:

– Какой же ты лузер, – и отключился.

Джин начал вставать с бортика ванной, но потерял равновесие из-за опьянения и упал на мою одежду, вымокшую в коровьей амниотической жидкости. Пахла она неприятно. Джин ничего, похоже, не повредил и, насколько я мог судить со своего места на крышке унитаза, вполне мог выбраться самостоятельно.

Вопль Джина, когда он упал, вероятно, и разбудил Рози. Она открыла дверь в ванную-кабинет и как-то странно на нас посмотрела. Причина, скорее всего, была в непрекращающихся попытках Джина покинуть ванну, а также в моем необычном наряде – штаны Фермера Бена были длинноваты и держались на мне с помощью веревки. Джин, конечно, был в нижнем белье.

Рози быстро потеряла интерес к Джину и перевела взгляд на меня.

– Вечер удался? – спросила она.

– Отличный получился, – ответил я.

Родовспоможение крупному млекопитающему должно было стать важной вехой в деле восстановления наших отношений.

Рози не проявила интереса к продолжению разговора. Джин опять упал в ванну.

– Извини, – сказал я Джину. – Я не должен был называть этот вечер отличным. Мы, похоже, не убедили Карла.

– Думаю, ты ошибаешься, – ответил Джин. – Ему просто нужно время, чтобы обдумать это.

Я встал с унитаза, но Джин, как выяснилось, еще не закончил мысль:

– Дон, скоро у тебя будет свой ребенок. И тогда ты поймешь, насколько далеко можешь зайти, чтобы сохранить отношения с ним.

– Конечно. Я убеждал тебя приложить максимум усилий, чтобы решить проблему Карла.

– Так вот, если ты когда-нибудь догадаешься, что я сделал, то, надеюсь, поймешь меня. Даже если не простишь.

– Что ты имеешь в виду?

– Карл ни за что бы не поверил, если бы услышал это от кого-то другого, кроме тебя.

– Ты почему не на работе? – спросила меня Рози в понедельник утром. На часах было 9.12, и она готовила себе завтрак. Он выглядел здоровым, что, пожалуй, было неизбежно, поскольку в холодильнике лежали только продукты для беременных. Силуэт Рози, как и ожидалось, менялся; сейчас он соответствовал диаграмме пятого месяца беременности, приведенной в Книге. Мне выпал шанс видеть разные варианты самой красивой женщины в мире. Ощущение было, как от прослушивания новой версии любимой песни. Например, «Satisfaction» в исполнении Cat Power.