Грамар и о характере Адрианы. В их версиях отец предстает в основном пассивным участником или отсутствует вовсе, тогда как мать постоянно сражается за них и оплакивает их беды. Конечно же, Фаустина вспоминает, что именно Адриана выступала против нарушения моральных норм:

Моя мать горевала и попрекала его, что он вступил в плотскую связь с двумя сестрами и хочет добиться того же от остальных. Он же ответил: «Оставь меня в покое», а мне сказал не слушать ее582.

Паллантьери также говорил Фаустине: «Господь милосерден. Это грехи плоти, а Господь Бог милосерден и простит меня»583. Лукреция также пыталась образумить Паллантьери, чтобы он не нарушал запрета инцеста. По ее словам, «он ответил, что поступил так, потому что слишком сильно любил Фаустину. У меня дома моя мать ответила ему: „Это страшная ложь и страшный позор на мою голову“»584.

Летом, в начале беременности Фаустины, ее родители думали о том, чтобы избавиться от плода. «Я сказал ее матери: „Если ты не позаботишься об аборте, я убью ее“, – вспоминал Кристофоро. – Я купил кое-что, чтобы она выпила и потеряла ребенка. Я не знаю, дала ли это ей мать или нет. Это она сказала мне купить эти средства»585. Однако Фаустина заявила в суде, что не принимала веществ, прерывающих беременность586. В начале 1554 года, примерно через пятнадцать дней после Рождества, она в положенный срок родила мальчика587. Ее роды проходили долго, медленно и мучительно, и младенец родился мертвым. Как и при родах Лукреции, семья не стала звать повитуху; роженице помогали только Адриана и Марция588. На рассвете Кристофоро тайно унес мертвого младенца в Сант-Агостино589.

Из благопристойности или из подлинного беспокойства Паллантьери навещал Фаустину после родов. Он не домогался ее, пока она не оправилась. Их связь продолжалась целый год, пока, около Рождества 1555 года, девушка вновь не понесла590. Чем больше округлялся живот дочери, тем больше Адриана увядала и приближалась к порогу смерти. В суде Фаустина утверждала, что ее мать умерла от горя из‐за позора семьи:

Моя мать очень горевала из‐за мессера Алессандро и из‐за содеянного им. Ведь он пытался овладеть всеми нашими сестрами, а она была бессильна ему помешать. Ее никогда не радовало, что я была в тягости, напротив, из‐за этого она желала умереть591.

Лукреция подтверждала ее слова. В конце лета или начале осени, незадолго до новых родов сестры, Лукреция все высказала Паллантьери:

Когда моя мать умирала, совсем незадолго до ее смерти, я пришла в дом, где она лежала больной, навестить ее. Вечером пришел мессер Алессандро; уже четыре часа как стемнело. Он беседовал с моей матерью, и она потеряла сознание. Когда она пришла в себя, она сказала мессеру Алессандро: «Я препоручаю Фаустину вам, ибо я умираю несчастной, оставляя ее в этом положении». Ведь Фаустина ожидала тогда ребенка от мессера Алессандро и вскоре должна была родить. Он просил ее не беспокоиться, поскольку он позаботится о Фаустине и обо всех остальных. Тогда я сказала мессеру Алессандро: «Да простит вас Господь, мессер Алессандро, это самое меньшее, что вы можете сделать! Из-за вас моя мать умирает, ибо вы были причиной ее смерти». Мессер Алессандро обернулся ко мне и сказал: «Заткнись. Ты ничтожество. Что ты в этом понимаешь!»592

Адриана дожила до новых родов Фаустины и успела увидеть, как родился младенец, но вскоре ее не стало. Ребенок родился в сентябре, это была девочка. Паллантьери – из чувства долга или из искреннего беспокойства – навестил Фаустину незадолго до родов593. Поскольку Адриана была слишком больна, чтобы помогать дочери в родах, обязанности повитухи исполняла Лукреция594. Сам Паллантьери пришел следующим вечером навестить роженицу; он принес ей два золотых скудо и марципан и объявил ей, что родилась девочка595. Судя по всему, Фаустина не видела своего ребенка. Вероятно, ей его так более никогда и не показали.

Фискальный прокурор – а к этому времени он уже завоевал эту должность – дал роженице отдохнуть примерно полтора месяца и возобновил связь с ней596. В считаные дни после этого воссоединения Адриана умерла; был канун дня Святой Екатерины, 24 ноября 1556 года597. В вечер после ее похорон Паллантьери попытался нанести визит то ли ради секса, то ли из сочувствия: «Но мы в это время уже легли спать, и он не смог войти»598.

На следующий вечер он вошел и сказал нам, что приходил сюда вчера. Он нашел меня и мою сестру Ливию; мы сидели у очага. Он стал утешать нас и устроился с нами. Потом он отвел меня в парадный зал и там овладел мной. А Ливия оставалась на кухне. Он приласкал и ее, поцеловал и ушел599.

Со смертью матери семья развалилась. Орацио и Стефано переселились в дом через улицу еще незадолго до кончины Адрианы. Ливия вскоре переехала к семье Лукреции600. Оставались лишь Марция, Фаустина и их отец. Чуть позже, уже зимой, Марция умерла. Ей приходилось терпеть тисканья Паллантьери, но она никогда не принадлежала ему телесно601. Целых семь лет кряду приказчик, приносивший женщинам рода Грамар заказы на рукоделие, мастер по бархату, намекал на свое желание жениться на ней, но дело так ничем и не закончилось602. Когда Марции не стало, ей было, наверное, лет двадцать.

2 февраля 1557 года Паллантьери на время разорвал отношения с Фаустиной. Почему, неизвестно. Вероятно, он не столько устал от этой удобной для него связи, сколько ощутил, что без Адрианы все в доме Грамаров разладилось. В этот день он написал от имени Кристофоро записку знатной монахине Лауре делла Корнья с прошением способствовать тому, чтобы Фаустину приняли в обители кларисс близ Монтечиторио – монастыре Кастеллане под покровительством семьи Джустини. Письмо возымело действие603.

Для Паллантьери обитель Фаустины была не духовным приютом, но удачно подвернувшейся крышей над головой, где имелись наготове ночлег и пропитание. Он был убежден, что девушка все еще принадлежит ему и он сможет пользоваться ею, когда вздумается, – половой акт оказался прерван лишь наполовину. В начале апреля Фаустина покидает стены монастыря, чтобы вместе с Лукрецией совершить пасхальное паломничество по семи римским церквам; Фаустина и Ливия должны были спать вместе на кровати старшей сестры604.