Джемми была одной из последних в стопке карточек с записями на процедуру. С легкими случаями разбираются быстро; они и не напрягаются, сидят в большой уютной гостиной, уставленной фотографиями детей Большой Джейн на полках, с песней «Я и Бобби Макги» из проигрывателя, потягивая чай и обсуждая, кто какого пациента берет, словно лошадей выбирая.

Двенадцатилетняя школьница, пять недель, район Лейк-Блафф. Эта карточка размером 3×5 сразу идет в первоочередную группу. А домохозяйка сорока восьми лет, у которой уже семеро детей и сил нет еще на одного? А управляющая на ферме со сроком в двадцать две недели и таким деформированным плодом, что доктора уверены – умрет сразу после рождения, но настаивают, чтобы мать все равно его выносила? А четырнадцатилетняя девчонка из Вест-Сайда, которая пришла с жестяной банкой-копилкой и говорит, что больше денег у нее нет, и «только маме не говорите»? Таких карточек много, и Большая Джейн раздраженно провозглашает, что кому-нибудь придется за них взяться. В это же время непрерывно работает автоответчик, принимая новые заявки, которые будут оформлены на завтра и послезавтра. «Оставьте свое имя и номер телефона, чтобы мы могли с вами связаться. Мы готовы вам помочь. Мы позвоним вам в ближайшее время».

Сколько таких уже было у Марго? Шестьдесят? Сотня? В самой операции она не участвует. У нее не очень хорошо получается, из-за роста. Этот мир явно рассчитан на людей поменьше, манипулировать миниатюрной кюреткой ей несподручно. Зато она настоящий эксперт по оказанию моральной и эмоциональной поддержки: за руку подержать, объяснить происходящее. Понимание того, что именно происходит, бедняжкам очень помогает. Что доктор делает и почему. Как вы назовете эту боль? Она задает женщинам ориентиры. А это больнее, чем ударить большой палец на ноге? А если сравнить с разочарованием от неразделенной любви? Порезом от листа бумаги? Ссорой с лучшим другом? Или с пониманием, что ты все больше становишься похожа на свою мать? И иногда в ответ женщины искренне смеются.

А потом плачут. Как правило, от чувства сожаления, вины или страха. Даже очень самоуверенных дамочек одолевают сомнения. Нормальная человеческая реакция. Однако, по большей части, это слезы облегчения. Все это, безусловно, тяжело и даже ужасно, но теперь все позади, можно жить дальше.

Между тем ситуация усложняется. Налеты бандитов и проверки полицейских, участившиеся после того, как лицемерная сестрица Иветт Кулис возмутилась, что той осмелились сделать аборт, и настрочила кучу писем в городские органы власти, и всем досталось по полной. Ей показалось этого мало, и она стала появляться у главного входа, увещевая друзей, мужей, парней, а то и мам с папами, которые пришли поддержать родных. Теперь приходится пользоваться другим входом. После этого никак не угомонятся полицейские – все время что-то вынюхивают. Высоченные такие, будто их подбирают в отдел убийств по росту; в тренчах, слишком тщательно подобранных по цвету шарфах и с сердитыми лицами, явно говорящими о напрасно потраченном времени.

Но главная проблема заключается в том, что в Нью-Йорке все легализовали. И правильно, вот бы Иллинойс последовал этому примеру! Но когда еще… А сейчас девушки с деньгами запрыгивают в поезд, автобус или самолет. К Джейн приходят те, кто не может так сделать: самые бедные, молоденькие, пожилые или с большим сроком.

Вот с такими она и возится больше всего. Особенно потому, что с ними сурова Джейн. Чтобы наверняка! «Заверни свой утробный плод в старую футболку, как в погребальный саван, и выкини в мусорный бак подальше отсюда». Как тебе это? Никто не обещал, что будет легко и приятно вырывать женщин из отчаяния.

И вдруг мужчина трогает ее за локоть:

– Простите, но вы, кажется, обронили это, – он протягивает к ней руку. Она и не заметила, как он успел догнать их. И еще абсолютно уверена, что где-то уже видела эту перекошенную улыбку.

– Марго? – пугается Джемми.

– Иди потихоньку домой, – произносит Марго строгим голосом заслуженной учительницы, который не очень похож на настоящий, ведь ей всего двадцать пять. – Я догоню тебя по дороге.

Осложнений быть не должно. Если Джемми и придется обращаться в больницу, она никаких подозрений не вызовет. В последнее время Джейн использует противозачаточную пасту, так что в результате нет боли, крови и проблем, потому что невозможно доказать, что выкидыш был спровоцирован. Девушка быстро оправится.

Убедившись, что Джемми направляется к дому, Марго поворачивается к мужчине, выпрямив плечи и вытягиваясь в полный рост, чтобы смотреть ему прямо в глаза.

– Чем я могу вам помочь, сэр?

– Милая, я искал тебя повсюду, чтобы вернуть это.

Только сейчас она смотрит на предмет, которым он тычет ей в лицо. Самодельный значок с митинга протеста. Она его узнает сразу, ведь сама делала. Свинья с крыльями. Там и надпись печатными буквами, неровно съезжает влево. Тогда, в 1968 году, хиппи выступали против кандидата в президенты, сравнивали его со свиньей.

– Узнаёшь? Когда ты видела его в последний раз? А меня помнишь? Должна помнить, – очень настойчиво расспрашивает он.

– Да, – с трудом выговаривает она. – Съезд Демократической партии. – Сцена из прошлого моментально разворачивается перед глазами. Это было у входа в отель «Хилтон», когда их лидер, Том Хайден, велел всем быстро убираться из парка, так как полиция начала активно применять дубинки и стаскивать людей со статуй, куда они забирались в надежде избежать побоев.

Он выкрикивал, что если они пустят в ход слезоточивый газ, то противопоставят себя всему городу. Если кровь прольется в Грант-парке, она начнет проливаться по всему Чикаго. Семь тысяч человек вышли тогда на улицы, где их встретил полицейский кордон. Весь район Вест-Сайд полыхал, возмущенный делом Мартина Лютера Кинга. Она помнит, как запустила кусок кирпича, и было странное ощущение, что он на резиночке; как полицейский наскочил на нее и дубинка скользнула по бедру, но боли не было; она только вечером в душе заметила синяк.

Помнит телекамеры и микрофоны на ступеньках отеля, как кричит вместе с толпой в полный голос: «Весь мир смотрит! Весь мир смотрит!» До тех пор, пока копы не пускают газ, на всех подряд, без разбора. Хиппи. Обычных прохожих. Репортеров. Ей послышалось, что Роб прохрипел: «Копы – свиньи», – но найти его в толпе кричащих и толкающихся людей, между блестящими в свете прожекторов синими касками полицейских и методично опускающимися дубинками не смогла.

Марго стояла, опершись о капот машины. Склонив голову вниз, она сплевывала слюну и терла глаза краем футболки, но от этого становилось лишь хуже. Что-то заставило ее поднять глаза, и она увидела его – высокий мужчина приближался к ней прихрамывающей походкой с какой-то неотвратимой свирепостью. Как кирпич на резиночке.

Он остановился перед ней и улыбнулся перекошенной улыбкой. Безобидной, даже милой. Но она была настолько несуразной в этом месте, среди общего хаоса, что Марго застонала и попыталась его отодвинуть. Он внушил ей такой страх, какого не было ни от копов, ни от неиствовавшей толпы, ни от смертоносных пожаров.