— Скажи, Соломон, что говорят звёзды?

Лекарь вздрогнул от неожиданности и непроизвольно опустил глаза. Быстро взяв себя в руки, он в свою очередь сказал:

— О чём, Ваше Величество?

— Ты знаешь, о чём!

Еврей вздохнул и неуверенно произнёс:

— Будет битва... Вернее, две... И очень скоро...

— Первым придёт Тостиг? — уточнил король.

— Он, — кивнул Соломон, — потом Вильгельм.

— И кто же окажется сильней?

— Тостиг вам не противник, — не задумываясь, ответил еврей.

— А герцог? Как будет с ним?

— Не знаю... — честно признался Соломон. — Могу сказать одно — ему не одолеть вас в битве.

— Коль так, чего ж ты тогда не знаешь? — спросил Гарольд.

— Сможете ли вы одолеть его... — удручённо промолвил лекарь.

Король напряжённо взглянул на него и постучал пальцами по подлокотнику.

— Мудрено говоришь, — произнёс он после небольшой паузы. — Ему меня не одолеть. Мне его тоже. Так не бывает!

— Вы правы, Ваше Величество, — согласился лекарь. — Если дружины поведёт кто-то из ваших братьев, Вильгельму придётся плохо, — уточнил он.

— Ты предлагаешь мне прятаться от судьбы? — Гарольд усмехнулся.

— Хотя бы не вступайте с ним в поединок! — взмолился Соломон.

«И этот о том же, — подумал король. — Это уже не совпадение!»

Он помолчал, задумчиво поглаживая бородку, затем взглянул в глаза еврею и неуверенно произнёс:

— Хорошо, друг мой. Постараюсь следовать твоему совету.

Соломон просветлел и облегчённо перевёл дух. В этот момент король неожиданно задал новый вопрос:

— А что ты можешь сказать о звезде, так напугавшей моих подданных?

— Она вестник беды, — грустно ответил лекарь. — Подобное небесное явление ознаменовало собой гибель великого Цезаря...

Король нахмурился и после небольшого раздумья сменил тему разговора.

— Скажи, Соломон, почему духовенство и астрологи не ладят друг с другом? — озадачил он своего собеседника очередным вопросом.

— Что могу сказать, Ваше Величество... — замялся лекарь. — Смотря какое духовенство. На Востоке к астрологии относятся с почтением. Мои соплеменники приемлют её с долей иронии, греки и русы — с открытой неприязнью, а латиняне по-разному, ибо некоторые папы занимались составлением гороскопов.

— И всё же в чём причина неприятия астрологии?

— Их много, Ваше Величество. Большинство астрологов считают, что всё, что с нами происходит, предопределено звёздами. И изменить ничего нельзя... Такое предопределение и основанные на нём предсказания противоречат догматам христианской церкви, ибо принижают могущество Бога и возможность спасения через покаяние.

— Каково же твоё мнение на сей счёт? — заинтересовался Гарольд.

— Я полагаю, что не кто иной, как Бог, определяет время нашего рождения, — ответил Соломон, — гороскоп же помогает нам познать себя. Уяснить наше предназначение. Понять, с какой целью Господь послал нас на эту землю и что он от нас ожидает.

— А как быть с судьбой?

— От неё не уйти, Ваше Величество... Не сбежать и не спрятаться...

— Ага! — Гарольд улыбнулся. — А что ты мне только что предлагал?

— Увы... — Еврей развёл руками. — Я только пытался хоть что-то изменить.

— Ты возомнил себя равным Богу?

— Ну, что Вы, Ваше Величество. Всё в руках Господа, — не согласился лекарь. — Но кое-что можем изменить и мы, — добавил он.

— Поясни свою мысль.

— Извольте, Ваше Величество... У нас, евреев, есть древнее предание — предание о Книге Судеб. В этой Книге записаны имена всех живущих на земле. Каждый год в Судный день Господь подводит итог, отмечая в ней то, что причитается нам сообразно нашим деяниям.

— Ты хочешь сказать, что судьба — это прежде всего наши слабости?

— Совершенно верно, Ваше Величество, — кивнул Соломон. — Если мы, руководствуясь ими, нарушаем законы мироздания, то получаем то, что заслужили... Судьба бьёт нас до тех пор, пока мы не усвоим её уроки и не начнём изменять себя. Однако многие умирают, так ничего и не поняв...

— То есть, меняя себя, можем изменить свою жизнь? Так, друг мой?

— Истинно так, государь, — подтвердил Соломон.

— Значит, в этом и заключается свобода воли?

— В этом. И в осознании своего предназначения.

— Ты имеешь в виду осознанное движение по реке жизни? — уточнил Гарольд.

— Именно.

— Но двигаться по ней мы можем в трёх направлениях, — задумчиво произнёс король.

— В каких, Ваше Величество? — уточнил Соломон.

— Во-первых, мы можем не принимать судьбу и плыть против её течения. Но в конце концов силы иссякнут, и она одолеет. Второе — слепо повиноваться и ждать, куда она вынесет. Но это жалкий удел ничтожных людей. И третье — плыть по течению, но в направлении выбранной цели. Так?

— Так, Ваше Величество.

— Но ведь цель может быть высока, а пути её достижения низки и даже порочны! — с горечью воскликнул король. — И наоборот: можно идти достойным путём к суетной цели! Что же важнее? Цель, к которой мы стремимся, или средства, которые мы при этом используем?

— Я полагаю, что Бог учитывает не только поступки, но и побуждения, подвигнувшие к ним, — задумчиво произнёс Соломон. — Если побуждения чисты и высоки, Господь простит нам ошибочные деяния. И напротив, как бы ни были хороши поступки, они не будут осенены Божьей благодатью, коль скоро за ними скрываются низкие побуждения!

— Мудро, — кивнул Гарольд. Он откинулся на спинку кресла, бросил на лекаря пристальный взгляд и спросил: — А если человек проливает кровь во имя высокой цели? Если несёт людям страдания, имея наилучшие побуждения?.. К примеру, король приступает к каким-то серьёзным преобразованиям, полагая, что они окупятся в будущем, и обрекает при этом свой народ на лишения. И что? По-твоему, Господь простит эти деяния?

Соломон задумался.

— Что, мудрец? Молчишь? — Гарольд невесело усмехнулся. — То-то и оно. Не всё так просто!

— Да, Ваше Величество. Это один из самых трудных вопросов бытия, и ответить на него действительно непросто.

— Вот-вот, друг мой, — согласился Гарольд. — Все великие государи были тиранами, — продолжил он после короткой паузы, — и не задумываясь проливали кровь, двигаясь к намеченной цели... Почему, как правило, они добивались своего? Почему зло одерживает верх?

— Потому, что оно сильнее, — с горечью констатировал лекарь. — Вначале, — тут же добавил он. — Ведь им правит ненависть и оно стремится к разрушению, а добро — к миру и созиданию.