– Почему?

– Слишком поздно. Я должен был остаться сидеть в машине Энглера, вместо того чтобы удирать. К тому же с его служебным оружием! Но в том шоковом состоянии я думал только о бегстве. Я решил, никто не поверит, что я один встретился с Энглером и потом еще единственный пережил нападение.

– Возможно, ты и прав.

– Кроме того, у него есть свой человек. Голос знает о каждом нашем шаге. Если я сейчас пойду в полицию, он поменят свои планы. Он отменит встречу, заляжет на дно, и я никогда не узнаю…

«…что случилось с Феликсом», – уныло подумал Штерн.

– Возможно, он это уже сделал?

Карина присела к нему на кровать и расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки, потом велела ему сесть.

– Отменил встречу? Может быть. Ему наверняка уже сообщили, что я остался в живых. Но он не знает, выяснил ли я адрес моста. Кроме того, он во что бы то ни стало хочет найти мстителя. И доведет дело до конца, если, конечно, не получит предупреждения от своих источников в полиции. А пока у них для этого не было причины. Я говорил только с Энглером, а он мертв.

Штерн высвободился, как змея, из потной рубашки и перевернулся на живот. Он услышал, как Карина шумно вздохнула, когда увидела сильные ушибы и раны вдоль позвоночника. Затем он почувствовал неприятный холод на пояснице и напрягся.

– Прости. Мазь холодит вначале, но скоро ты согреешься.

– Надеюсь.

Он не хотел показывать слабость перед Кариной, но сейчас был готов кричать, даже если ему на спину опустилась бы невесомая бабочка.

– Давай лучше поговорим о тебе, Карина. Тебя разыскивают из-за похищения ребенка. Твои отпечатки пальцев остались на ручке виллы риелтора, твоя машина припаркована прямо перед дверью. И пока я не могу доказать обратное, ты в бегах вместе с убийцей полицейского, – перечислял Роберт. – Мы должны подумать, как тебе сдаться, чтобы…

– Тсс… – прошипела она, и Штерн не знал, хотела ли она успокоить его или заставить замолчать. – Перевернись.

Он сжал челюсти и перекатился на спину. Движения давались ему уже легче. Обезболивающее средство подействовало.

– …чтобы на тебя в итоге не повесили что-нибудь еще, как на меня.

– Не сейчас, – прошептала Карина и откинула ему со лба прядь волос, слипшихся от крови.

Роберт глубоко выдохнул, наслаждаясь нежным массажем ее умелых рук. Ее пальцы с легким нажимом описывали круги, путешествуя от шеи по плечам и вниз. Погладили его голый торс, задержались там, где бешено колотилось сердце, и скользнули ниже.

– У нас почти нет времени, – прошептал Роберт. – Давай проведем его с умом.

– Мы так и сделаем, – перебила его Карина и погасила свет.

Это просто сумасшествие, подумал он и задался вопросом, что имеет более сильный обезболивающий эффект: лекарство у него в крови или дыхание Карины на его коже. Боль отчетливо дала о себе знать еще раз, когда он хотел сесть в постели, чтобы остановить Карину. Но затем болезненные ощущения отодвинулись, как капризный ребенок, в дальний угол его сознания, где и заняли выжидающую позицию вместе с угнетающими страхами и переживаниями.

Штерн расслабился, почти против воли. Разомкнул губы и ощутил сладкое дыхание Карины у себя во рту и свои собственные слезы, которые она, видимо, слизнула языком. Свист ветра, который снаружи трепал автофургон, превратился в приятную мелодию. Штерн хотел думать о Феликсе, о мальчике с родимым пятном и о плане, который разрешил бы их невероятные проблемы, но даже не успел пожалеть об ошибке, которая на столько лет разлучила их с Кариной. На несколько часов вагончик превратился в кокон, который оградил их обоих от внешнего мира – того, где все шло наперекосяк.

К сожалению, впечатление обманчивой безопасности длилось недолго. Когда около пяти часов утра раскат грома вернул Штерна в реальность, Карина все еще сражалась во сне с какими-то невидимыми противниками. Он высвободился из ее объятий, оделся и сел с искаженным от боли лицом за руль фургона. Спустя двадцать минут он остановился перед парковкой клиники Зеехаус. Карина открыла глаза, потянулась, встала и не торопять перешла к нему вперед.

– Что нам здесь нужно? – спросила она Роберта, села на пассажирское сиденье и уставилась наружу. Ее голос звучал бодро. Как будто ей в лицо плеснули стакан холодной воды.

– Ты здесь выходишь.

– Ни за что. Я поеду с тобой.

– Нет. Бессмысленно, если мы оба погибнем.

– А здесь мне что делать?

Штерн все продумал, и в итоге у него появился план, который был настолько смешон, что вовсе не заслуживал этого гордого названия. Роберт ей все объяснил. Как и ожидалось, Карина запротестовала. Но в конце концов согласилась, что другой возможности у них не было. Ничего другого им не оставалось.

Роберт чувствовал ее неприязнь, когда напоследок притянул к себе. Он знал, что ей был противен не сам поцелуй, а его значение. После того как вчера, всего лишь несколько часов назад, они снова сблизились, сегодняшний поцелуй скреплял расставание, которое на этот раз может продлиться дольше, чем три потерянных года. Возможно, даже целую вечность.

За последние часы Штерн много чего видел: трупы с расколотыми черепами, мертвецов в клиниках и холодильниках. На его глазах людей забивали, вешали и казнили. Ему пришлось смотреть, как ребенок отчаянно пытался дышать через пластиковый пакет, в то время как голый мужчина танцевал перед ним в комнате. Его картина мира была уничтожена. Непреклонный педант превратился в скептика, который уже не исключал категорически возможность реинкарнации души, с тех пор как Симон показывал ему один необъяснимый феномен за другим.

Убийство, шантаж, растление ребенка, бегство и невыносимые боли. Все это пришлось пережить Штерну, чтобы узнать, что случилось с его сыном. Но все равно, в целом его выходные не так уж сильно отличались от времяпрепровождения большинства берлинцев: он гулял в зоопарке, танцевал на дискотеке и несколько раз прокатился на колесе обозрения. Его следующую цель также рекомендовали посетить разные городские журналы. Правда, там были указаны совсем другие подъездные пути и часы работы.