Из кармана Ноя раздалось негромкое гудение. Он вытащил телефон и, глядя на него, выгнул бровь.

— Все в порядке?

— М-м-м, — промычал он, все еще глядя на мобильник. — Это твой брат.

— Даниэль? Что ему надо?

— Вообще-то Джозеф, — сказал Ной, набирая в ответ эсэмэску. — Хочет дать совет, куда вложить деньги.

У меня самая странная семья в мире.

Ной сунул телефон обратно в карман.

— Давай поедим в обеденном зале, — сказал он ни с того ни с сего.

— Хорошо.

— Я не был там… Подожди, что ты сказала? — У него был ошеломленный вид.

— Если хочешь туда пойти, можно пойти.

Он приподнял бровь.

— Это прошло легче, чем я ожидал. Мое тело, должно быть, помешало тебе здраво мыслить.

Я вздохнула.

— Почему ты так настойчиво пытаешься заставить ненавидеть себя?

— Я не заставляю меня ненавидеть. Я заставляю меня любить.

Будь он проклят за то, что прав.

— Итак, ты уступаешь? — спросил он. — Вот так просто?

Я зашагала вперед.

— А насколько хуже могут пойти дела после всего, что уже сегодня случилось?

Ной остановился.

— Хуже?

— Когда все на тебя таращатся и гадают, на что способна твоя вагина — это не так захватывающе, как кое-кто может решить.

— Я это знал, — просто сказал Ной.

Он все еще держал меня за руку. В его руке моя ощущалась крошечной, мне было тепло.

— Я знал, что так случится, — повторил он.

Я откинула волосы со лба.

— Я могу это вытерпеть.

— Но ты не должна терпеть, — сказал Ной, раздувая ноздри. — Я хотел показать им, что ты другая. Вот почему… Иисусе, — добавил он себе под нос. — Вот из-за чего все это. Потому что ты другая.

И это он тоже сказал словно самому себе.

Его лицо потемнело, он молча уставился на меня. Рассматривал. Я растерялась. Но не успела спросить, о чем это он, как он заговорил снова. Теперь выражение лица Ноя изменилось. Он убрал свою руку с моей.

— Если ты попадешь из-за этого в ад…

Не подумав, я сама взяла его за руку.

— Тогда я буду вести себя как большая девочка и справлюсь с этим.

Я показала на кафетерий.

— Так мы идем?

Остаток пути Ной молчал, и я обдумывала, что я сказала и что это значит. Люди решат, что я проститутка. Скорее всего, они уже так решили. И хотя Ной отличался — вроде бы отличался — от человека, о котором предупреждал меня Джейми, это не означало, что завтра между нами не будет все кончено. Стоит ли оно того? Репутация Ноя как будто не смущала Даниэля, и я думала — надеялась — что мы с Джейми в любом случае останемся друзьями.

А сейчас у меня был Ной.

Я решила, что этого достаточно.

Появившись к кафетерии, мы все еще держались за руки. Когда Ной открыл для меня дверь, я наконец-то поняла, почему он назвал это помещение обеденным залом. Потолки здесь были высокие, как в церкви, и арки давали приют высоким, от пола до потолка, застекленным окнам. Ослепительно-белые стены контрастировали с блестящими полами из орехового дерева. Ничто не могло менее походить на картинку, которая обычно возникала в воображении при слове «кафетерий».

— Есть какое-то место, где ты предпочла бы сесть? — спросил Ной.

Я обвела взглядом оживленное помещение, где было полно учеников Кройдена.

— Ты шутишь, верно?

Ной за руку повел меня через зал, и все смотрели на нас. Ной перехватил взгляд кого-то знакомого у дальней стены и помахал, ему помахали в ответ. Это был Даниэль. Он смотрел на нас широко раскрытыми от удивления глазами, и все за его столиком замолчали, когда мы пробрались между стульев, чтобы с ним встретиться.

— О господи, да это моя младшая сестра. Здесь, в этом кафетерии!

— Заткнись.

Я села рядом с Ноем и вынула свой ланч, слишком смущенная, чтобы встретиться глазами с остальными старшеклассниками, собравшимися за столом.

— Я вижу, ты ввел угрюмую Мару в игру. Спасибо, Ной.

Ной защищающимся жестом поднял руки.

Даниэль откашлялся.

— Итак, Мара.

Я оторвала взгляд от сандвича.

— Это все, — продолжал Даниэль. — Все, это моя сестра Мара.

Я собрала всю свою храбрость и окинула взглядом сидящих у стола. Софи я узнала, но больше никого. Ной сидел напротив моего брата, а я — напротив Софи.

— Привет, — сказала я ей.

— Привет, — ответила она и перестала жевать, чтобы улыбнуться.

Проглотив, она представила меня остальным из собравшейся здесь группы. Ной с моим братом болтали, как лучшие друзья, приятели Даниэля вели себя очень мило, и не прошло и пары минут, как Софи рассмешила меня почти до слез. Когда я перевела дыхание, Ной перехватил мой взгляд, взял под столом мою руку и улыбнулся. Я ответила улыбкой.

Я была счастлива. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы это продлилось еще некоторое время.

Как и ожидалось, экзамены были жестокими. Я блеснула на истории и в письменной работе по английскому, не ударила в грязь лицом на математике, но меня ужасал испанский, почти самый ужасный для меня предмет.

Ной пытался заниматься вместе со мной в первый вечер экзаменационной недели, но как учитель потерпел постыдный крах. Спустя десять минут я швырнула в него стопкой обучающих карточек.

Слава богу, был Джейми. Мы занимались каждый день по нескольку часов, и к концу недели он объяснял мне математику на испанском. Он был изумительным, и я чувствовала себя изумительно, несмотря на стресс.

Прошлую неделю я принимала «Зипрексу», и ночные кошмары прекратились, галлюцинации исчезли. Я отправилась на испанский подготовленной, хотя все равно нервничала.

Устный экзамен должен был быть простым. Нам вручили список тем; предполагалось, что мы должны уметь говорить на каждую из них, поэтично, придерживаясь правил грамматики и произношения — пока Моралес не будет удовлетворена. И, само собой, едва мы с Джейми вошли в класс, Моралес кинулась на меня.

— Ми-из Ди-ир, — с глумливой усмешкой сказала она.

Она всегда неправильно произносила по-английски мое имя. Это раздражало.

— Вы следующая.

Она показала на меня, а после — на грифельную доску.

Я направилась к доске, и Джейми сочувственно на меня посмотрел. Тщетно пытаясь дышать ровно, я поплелась в переднюю часть комнаты. Моралес продлила мое несчастье, перетасовывая бумаги, делая записи в журнале и так далее. Переминаясь с ноги на ногу, я готовилась к надвигающейся атаке.