не на фрегат, а на шлюпки, скользившие по заливу. Одна из шлюпок обратила на себя их внимание. В ней было трое людей, два матроса и офицер. Любовь, говорят, обладает способностью придавать зрению особенную остроту. Совместное действие любви и бинокля воистину творит чудеса. Иньеса Альварец не замедлила узнать в сидевшем на корме офицере своего милого Гюльельмо. Зачем понадобилось ему ехать на берег? Почему его не сопровождает дон Эдуардо? На эти вопросы ни одна из сеньорит не находила ответа. Невольно бросив взгляд на «Паладин», обе они увидели, что весь он покрыт широкими белыми парусами.

— Фрегат снимается с якоря! — заявил только что поднявшийся на азотею дон Грегорио. — Интересно знать, чем объясняется такая спешка? Почему наши юные друзья не сказали нам, что сегодня им предстоит уже двинуться в путь?

— По всей вероятности, они сами не знали об этом, — сказала Кармен.

— Разумеется, не знали! — добавила Иньеса.

— Почему ты так уверенно говоришь это, крошка? — спросил дон Грегорио.

— Да потому, что они сами так сказали! — воскликнула молодая андаллузка, заметно покраснев.

— А, вот в чем дело! Тем не менее факт налицо. Английский фрегат готовится к отплытию. Впрочем, тут нет ничего таинственного. Помните, наши друзья говорили, что в Сан-Франциско должен прибыть английский корвет? Он прибыл сегодня ночью. Все объясняется чрезвычайно просто. Очевидно, «Паладин» получил инструкцию от адмирала. Как я хотел бы, чтобы «Кондор» тоже снялся поскорее с якоря. У меня не будет ни минуты покоя до тех пор, пока…

— Посмотри на дорогу, папа! — перебила его Кармен. — Кажется, по ней идет какой-то матрос.

Дон Грегорио поднес к глазам бинокль.

— Совершенно верно, — сказал он. — У тебя хорошее зрение, дочурка.

— Уже не к нам ли он направляется?

— По-моему, к нам. Должно быть, его послали с каким-нибудь поручением наши друзья. Я думаю, что это тот самый матрос, которого они рекомендовали мне.

— Так вот зачем Гюльельмо ездил на берег! — шепнула Иньеса своей тетке. — Матрос несет нам какие-нибудь известия. Я была уверена, что они еще дадут о себе знать.

Через десять минут Гарри Блю (ибо это был, разумеется, он) остановился у крыльца и, подняв голову кверху, поклонился хозяину дома.

— Что вам угодно, сеньор? — спросил гасиендадо.

— Я хочу передать письмо сеньору Монтихо.

— Я — сеньор Монтихо. Войдите, пожалуйста. Я сейчас спущусь к вам.

Встретившись с Гарри во внутреннем дворе, дон Грегорио поспешно прочел врученное ему письмо.

«Глубокоуважаемый сеньор!

Обстоятельства вынуждают нас покинуть Сан-Франциско раньше, чем мы ожидали. Согласно распоряжению, переданному нам только что прибывшим корветом, мы должны немедленно сняться с якоря. Отправляемся мы, как и предполагалось, на Сандвичевы острова. В суматохе, предшествующей отплытию, я с трудом урвал несколько минут, чтобы написать Вам. Мистер Кедуолладер и я считаем своим долгом довести до Вашего сведения ряд фактов, которые, по всей вероятности, очень удивят Вас. Вчера утром мы встретились в Ваших владениях с доном Франциско Ларой и доном Фаустино Кальдероном. Вчера днем между ними и нами произошло столкновение, во время которого они вели себя далеко не по-джентльменски. Вчера вечером, натолкнувшись на них в третий раз, мы убедились в том, что оба они профессиональные игроки. Мне удалось сорвать у них банк. Подходя к верфи, у которой нас ожидала шлюпка, мы в четвертый раз столкнулись с этими «джентльменами». На сей раз они предстали перед нами в роли разбойников. Им не удалось убить нас только благодаря своевременному вмешательству того доблестного моряка, который доставит Вам настоящее письмо. Если хотите, он расскажет во всех подробностях о нашей последней встрече с негодяями, имеющими мерзость называть себя Вашими знакомыми. Это человек, со всех точек зрения заслуживающий абсолютного доверия.

В надежде встретиться с Вами в Кадиксе посылаем прощальный привет сеньоритам и остаемся

искренно Вам преданные

Эдуард Кроуджер и Уильям Кедуолладер».

Прочтя это письмо, дон Грегорио нахмурился. Низость Лары и Кальдерона не особенно удивила его. Последнее время о них ходило столько темных слухов, что он уже решил при первой же возможности порвать с ними. Они просто не существовали для него. Тем не менее он чувствовал себя глубоко задетым. Фраза Кроуджера о «негодяях, имеющих дерзость называть себя знакомыми», произвела громадное впечатление на гордого гидальго. Пригласив Гарри в гостиную, он стал его расспрашивать о происшествии минувшей ночи. Бывший матрос охотно ответил на все заданные им вопросы.

Между тем молодые сеньориты тоже спустились с азотеи. Узнав, что Гарри назначен старшим офицером на «Кондор», они забросали его ласковыми словами и рядом маленьких просьб. Глаза их светились нетерпением. Они свято верили, что в его кармане спрятаны любовные записочки. Однако он ушел, не вручив им ничего.

Глядя ему вслед, Кармен испытала приступ тоски, граничащей с отчаянием. Веселое личико Иньесы тоже омрачилось грустью.

И все-таки они еще не теряли надежды. Кто знает, может быть, записочки вложены в письмо, адресованное дону Грегорио? В громадном конверте хватило бы места на десяток писем! Если даже молодые моряки почему-либо не написали ни строчки, то во всяком случае они, наверное, просили старика передать им что-нибудь на словах. Молодые девушки бросились к сеньору Монтихо.

Да, лейтенант и мичман действительно просили что-то передать им. Дон Грегорио вынул из конверта письмо и прочел:

«…посылаем прощальный привет сеньоритам».

Глава XXX

ПОСЛЕДНИЙ ВЗГЛЯД

Точно птица, расправившая широкие белые крылья, несся «Паладин» к Золотым Воротам. Капитаны судов, застрявших в порту из-за отсутствия матросов, печально смотрели ему вслед.

Кармен Монтихо и Иньеса Альварец стояли на азотее с биноклями в руках. Думая о предстоящей разлуке, они не сомневались в том, что будут махать платками уезжавшим женихам. Но ледяные слова «посылаем прощальный привет сеньоритам» навеяли на них тяжелые сомнения.

Это были странные, страшные слова! Что думал Кроуджер, когда писал их? Молодые девушки тщетно ломали голову