– Слушаю.

– Мистер Эгельманн? Пора за дело.

Моцарт был необычайно бодр и оживлен, и я довольно резко осадил его:

– Я уже в делах. Весь.

– И все же. – Он не повел и ухом. – Ваше сегодняшнее главное дело – наладить отношения с замечательным человеком.

– С вами что ли?

Я не выспался и считал, что могу позволить себе некоторые вольности, тем более что мой таинственный знакомый на эти вольности плевал. Он лишь хмыкнул.

– Мне казалось, мы и так славно дружим. Я о человеке, которого вы сильно обидели, а ведь мне таких трудов стоило уговорить его помочь вам, когда вы умирали. Знаете, учитывая древний миф, который в детстве был вашим любимым, вы наверняка понимаете, что единожды спасенная жизнь – навсегда связующая нить.

Я вздрогнул. Да, конечно. Темно-карие глаза, ледяные руки, странная побрякушка-талисман – клык на шнурке. Доктор из Калькутты, чей адрес я попросил, скорее очищая совесть, ведь я знал, что не заставлю себя нанести ему визит. В конце концов, какого черта? Я – глава Скотланд-Ярда, этот токсиколог должен быть счастлив, что оказал мне услугу. Моцарт, которому, видимо, осточертело молчание, спросил:

– Задремали или задумались? Помните, мистер Сальваторе недоверчив к словам и ценит действия.

– Говорите так, будто он девица, которую я приглашаю на свидание, – фыркнул я. – А между тем, он служил в Легионе и может со злости размозжить мне голову.

На том конце провода звонко рассмеялись.

– Вот именно потому, что он не девица, вы можете не опасаться за свою голову. Поверьте, Артур великолепно владеет собой, намного лучше вас.

– Это я уже понял, – подавленно отозвался я, вспоминая отвратительную сцену сначала на улице, потом в кабинете. Сальваторе тогда буквально пригвоздил меня к месту, а после его, казалось бы, легкого прикосновения мне еще долго казалось, будто меня выпотрошили ледяным крюком.

– Тогда предлагаю вам отправиться прямо сейчас. Думаю, он окажет вам существенную помощь и в деле, которое вас интересует.

– А зачем он вам? – устало поинтересовался я, рассматривая лежащую на столе докладную.

– У него скоро будет то, что я хотел бы получить. Не стану вдаваться в подробности, но думаю, эта вещь позволит мне помириться с моей невестой.

Вспомнив, что говорили Соммерс и Сальваторе, я решился на рискованный ход.

– Той, которая якобы отравила вас в XVIII веке?

Собеседник молчал секунд пять. Когда он заговорил, голос звучал спокойно:

– Не она. Не меня. Не путайтесь, иначе я решу, что вы мне не нужны.

Если он рассчитывал поставить меня на место, то ошибся. Я лишь разъярился.

– Рискните. Посмотрим, как вы найдете нового союзника, который примет всю вашу ложь и недомолвки, не сочтет вас преступником, сумасшедшим или и тем и другим одновременно. – Не слыша ответа, я продолжил: – Мистер Моцарт, я солдат и всегда им буду, что бы ни нашивали на мой мундир и какие бы короны на меня ни примеряли. Мне плевать на вашу личную жизнь и ваши проблемы. Вы спасли меня, а я обещал помогать, пока помощь будет в рамках закона. Если вам придет в голову закон нарушить, я расторгну сделку и объявлю на вас охоту. И клянусь, я вас найду, даже несмотря на то, что не видел вашего лица. Не нужно говорить со мной так, словно я – ваша игрушка. Поняли?

Я замолчал и лихорадочно облизнул губы. Сердце стучало, пальцы мяли край листа. Я ожидал немедленной тишины в трубке, а спустя пару мгновений – выстрела в голову. Но последовала лишь новая порция хохота.

– Истинный Гильгаме́ш[31]… Бога ради, простите мне резкость, я не хотел уязвить вас. Пожалуй, я перестарался. Просто примите к сведенью, что я не терплю фраз вроде вами произнесенной.

– Так чем я могу помочь?

– Пока – подберитесь к Артуру. Остальное узнаете в свое время.

– Послушайте. – Я кинул рассеянный взгляд в сторону окна, подбирая слова. – У вас, судя по всему, связи, вы богаты… Не можете просто выследить Сальваторе и забрать нужную вещь?

Снова на том конце провода помолчали, прежде чем ответить:

– Могу. Но есть риск. А я, в отличие от моей невесты, не хотел бы усложнять отношения с людьми, тем более убивать их из-за такой ерунды, как… нужная мне вещь.

– Что за вещь?

– Некие семейные предания. Остальное позже. Вам пора, если вы хотите застать мистера Сальваторе дома. Удачного дня.

Связь прервалась. Пробежав глазами докладную, я написал короткое послание Нельсону: дал адрес одной из кондитерских, хозяин которой получил вчера карточку. Второй адрес я оставил себе, а вскоре покинул Скотланд-Ярд. У меня складывался размытый, но сносный план.

* * *

На полицейской гондоле я быстро достиг нужного места и снизился. Дом Сальваторе прятался в проулке, так что лодку пришлось оставить на площади близ Кларенс-стрит, возле стоящих там же кэбов, – к недовольству возниц и лошадей. В Лондоне для небольших кораблей организованы стоянки, обычно у полицейских участков, почтовых отделений и на вокзалах. Найти такую в малознакомом квартале нелегко, поэтому правило всегда нарушалось: люди бросали гондолы где попало, зная, что без ключа их не угонят. Мой вариант был не худшим. И мне достаточно было одного взгляда и невзначай продемонстрированного оружия, чтобы извозчики заткнулись.

Чтобы попасть на второй этаж, где, по словам мисс Белл, жил Артур, нужно было подняться по лестнице, явно пристроенной недавно и хлипкой на вид. Под моим весом она угрожающе заскрипела. Преодолев последние ступени, я остановился собраться с духом.

Просто зайти. Просто попросить помощи. Буду выглядеть глупо, ведь часть констеблей и так днюют и ночуют в кондитерских. Сальваторе наверняка об этом знает. Ну и пес с ним. Моцарт настаивает: «доктор из Калькутты» ему нужен. И, пожалуй, я не стану себя обманывать – я этому рад. В Лондоне у меня совсем нет союзников, тем более…

Друзей?..

С ними и раньше было неважно: приюты в диких восточных провинциях, где приходится драться за еду и одежду, не располагают к крепкой дружбе. Фронт… на нем проще приобрести врагов, либо – с течением времени, накоплением опыта и нашивок, – тех, кто будет подобострастно смотреть тебе в рот. А уж мечтать о том, чтобы подружиться с кем-то, получив руководящую должность и кусок Индии… Хватит. Если еще честнее, я всегда был слишком заносчив, чтобы позволять себе продолжительные увлечения – будь то дружба или любовь. А вот сейчас, кажется, старею. Или просто схожу с ума из-за того, что привычная добела раскаленная страна, полная опасностей, сменилась дождливой и неопределенной.