Эмма судорожно сглотнула. По безрадостному взгляду Дерика, по тому, как он смотрел на свои руки, она поняла, что он не совсем честен с ней. Он помнил каждого.

Теперь и Эмма посмотрела на его руки. Изящные, с длинными пальцами. Сильные руки. Девушка вдруг поняла, что ее собственные ладони стали липкими, а сердцебиение участилось. Она ждала услышать нечто подобное, но при мысли о том, что эти руки, дотрагивавшиеся до нее с такой нежностью и дарившие ей такое наслаждение, отнимали человеческие жизни, по ее спине заструился холодный пот.

Сможет ли она когда-нибудь смотреть на Дерика как прежде?

Эмма вновь сглотнула в попытке смочить пересохшее горло.

– Ты делал то, что должен был. Ведь это война, Дерик. И все эти люди… предавали свою страну. Ты ведь не убивал невинных.

На лице Дерика возникло странное выражение – какой-то призрак полуулыбки.

– В большинстве случаев так и было.

– В б-большинстве случаев? – Эмма ошеломленно посмотрела на сидящего рядом с ней мужчину.

А он посмотрел на нее.

– В большинстве случаев доказательства были неоспоримы. Но иногда на поле боя все было не так уж очевидно. Поэтому мне приходилось полагаться лишь на ту информацию, которой я располагал, и на собственную интуицию. На чутье и случай.

– Но ведь так можно попасть пальцем в небо, – ошеломленно произнесла Эмма. Она была не из тех, кто полагается на инстинкты и чутье, поэтому ничего не могла сказать на этот счет. Но как математик она знала, что такое вероятность. И знала, что на нее нельзя полагаться безоглядно.

– Именно так, – мрачно кивнул Дерик. – Ты потрясена, верно?

– Я… – Эмма попыталась собрать роящиеся в голове мысли. – Нет, ты просто застал меня врасплох. – Чем больше Дерик рассказывал о своем прошлом, тем бледнее становилось его лицо. Губы превратились в узкую полоску, а вокруг залегли складки. Дерик очень переживал от того, что ему приходилось делать. Хотя и старался не показывать своих страданий. Так мучиться может только хороший человек. Эмма знала, что решение лишить кого-то жизни давалось Дерику очень непросто.

Она положила ладонь на его руку и легонько сжала. Его мускулы напряглись под ее пальцами, как если бы в душе их обладателя бурлили эмоции.

– Не могу представить, каково это – принять такое решение, а потом привести его в исполнение. Но я уверена, что ты совершал все эти ужасные деяния, чтобы спасти жизни англичан, и если ты думаешь, что можешь проклинать себя за это… если считаешь, что я не захочу иметь с тобой ничего общего, то ты жестоко заблуждаешься.

Дерик судорожно выдохнул, а потом сгорбился и посмотрел на руку Эммы.

– Вижу, я должен рассказать тебе еще больше.

Эмма невольно сжала пальцы. Она не была уверена, что хочет знать больше. Однако слова Дерика подтвердили ее предположение относительно того, что он хочет отпугнуть ее от себя. Поэтому она решительно сжала губы и отпустила его руку. Она выслушает все, что он ей скажет, но услышанное не сможет изменить ее решение.

– Большинство шпионов ничем не выделяются из толпы. Не высокие и не низкие, среднего телосложения, они не обладают никакими отличительными чертами, – продолжал рассказ Дерик. – Они проникают повсюду незамеченными. И даже если кто-то их увидел, то впоследствии не сможет описать. Слишком уж они неприметны.

– Тогда, наверное, из тебя получился ужасный шпион, – полушутя произнесла Эмма. Уж его-то точно нельзя было оставить без внимания. Благодаря только одному своему росту он выделялся из толпы. А уж потом внимание привлекали густые черные волосы, ошеломляюще совершенные черты лица и захватывающие дух изумрудные глаза. Эмма не могла представить, чтобы кто-то, будь то мужчина или женщина, забыл встречу с таким красавцем, как Дерик.

Губы виконта тронула мрачная улыбка.

– Нет, я был очень хорошим шпионом. Просто мне поручали совсем другие миссии, нежели большинству агентов. – Он потер руками лицо, словно не хотел рассказывать остальное. – Я уже говорил тебе, что французы заметили меня из-за очевидности моего происхождения и весьма высокого положения в британском обществе. Все это давало мне возможность с легкостью вращаться в самых элитарных кругах по всей Европе. Там, где другим агентам приходилось втираться в доверие месяцами, работая слугами, меня принимали с распростертыми объятиями, благодаря моему статусу и богатству. Я ни у кого не вызывал подозрений.

– Что ж, это действительно сыграло тебе на руку, – кивнула Эмма, не понимая, что такого ужасного в этом особом положении.

– Мне также сыграло на руку еще кое-что. То, что люди непременно замечали во мне.

Эмма ждала объяснений, нетерпеливо постукивая пальцами по колену.

Дерик вскинул черную, как вороно крыло, бровь и сардонически улыбнулся.

– То, что замечают во мне большинство женщин.

– А! – воскликнула Эмма, едва не ударив себя ладонью по лбу. Она делала так каждый раз, когда долго смотрела на уравнение, не замечая очевидного решения.

– Я вижу, ты начинаешь понимать, – пробормотал Дерик. – Я играл роль молодого повесы, страдающего от скуки и кочующего с бала на бал по всей Европе. Я играл, пил и каждую ночь проводил с новой женщиной. Одних я соблазнял по поручению руководства, чтобы выведать секреты, которыми располагали они сами или близкие им люди. А других приводил в свою постель, чтобы поддерживать имидж распутника.

Эмма открыла рот, но не нашлась, что сказать. Дерик… спал с женщинами по всей Европе на благо страны? И это значило…

– И ты жил такой жизнью тринадцать лет?

– Скорее десять. Десять с половиной, – ответил Дерик. – Я начал свою деятельность не раньше 1804 года. И после Ватерлоо она стала не такой активной, как прежде.

Каждую ночь проводил с новой женщиной. На протяжении десяти с половиной лет? Мозг Эммы начал машинально производить подсчет. Даже если Дерик немного преувеличил, и новая женщина оказывалась в его постели каждый месяц, за десять с половиной лет их накопилось сто двадцать шесть. Если новая женщина появлялась каждую неделю? То – пятьсот сорок шесть. А если каждую ночь?

– Но ведь это три тысячи восемьсот тридцать две женщины! А если учесть високосные годы, то еще больше. – Эмма почувствовала, как кровь отливает от ее лица. Впервые в жизни она пожалела о том, что умеет считать.

Губы Дерика изогнулись в усмешке, а глаза вспыхнули странным огнем.

– Возможно, я слегка приукрасил действительность. – Он фыркнул. – Хотя от этого суть дела не меняется. Ну и что ты скажешь теперь, Эмма?

А что она могла сказать? «Слегка» – понятие относительное.

– Как ты мог делать то… то, чем мы сейчас занимались, с таким количеством женщин? – Эмма поднялась на ноги, не в силах оставаться рядом с Дериком. Она отошла на несколько шагов и повернулась к нему спиной.