Если бы он сразу понял, с чем связан тот вопрос о презервативах! Если бы не отмахнулся после…

Правильно его выкинули из сообщества и лишили статуса. Соня сделала все, чтобы помочь ему все вернуть. А он предал свою сабу. Вышвырнул прочь, а потом оставил одну.

Вечерами Павел ненадолго оставлял детей с матушкой и один гулял по набережной, терзая себя упреками и воспоминаниями. К концу «отдыха» он твердо знал, что обязательно поговорит с Соней, извинится и выслушает все, что она скажет. И понимал, что она простит, но никогда к нему не вернется.

Павел позвонил Лео, едва переступил порог своей московской квартиры.

- Я хочу приехать к Соне.

- Приезжай.

- Когда можно?

- Хоть сейчас. Я сегодня дома. Не звони в домофон. Подъедешь, набери меня.

- Выезжаю.

Без Сони квартира осиротела. Не из-за клочков пыли и разбросанных вещей. Вместе с ней отсюда ушло какое-то особенное тепло. Или ему просто так казалось?

Павел хотел собрать Сонины вещи, чтобы отдать ей. Что ему с ними делать? Не смог. Пока они были тут, оставалась хоть какая-то надежда.

Хотя кого он обманывает?

Зачем-то он взял с собой ошейник. Может, потому что нужно поставить точку в их отношениях?

Павел не помнил, как добрался. Лео вышел к нему, смерил тяжелым взглядом, покачал головой.

- Можно после разговора? – угрюмо попросил Павел.

- Что – после?

- Не знаю. Дашь в морду. Пристрелишь. Отрубишь топором что-нибудь жизненно важное. Что хочешь. Только дай поговорить с Соней.

- Если она захочет. Пойдем.

Во флигеле пахло лекарствами, как в больнице.

- Что с ней? – дернулся он. – Ты же сказал, она вернулась здоровой.

- Пневмония. После той прогулки по городу. Тут подожди.

Лео отправился в комнату, оставив Павла в прихожей. Из комнаты вышла женщина в светлой больничной форме, поздоровалась и скрылась в другой комнате. Сиделка?

Лео и Соня разговаривали тихо, Павел ничего не услышал. Наконец Лео вернулся.

- Иди, она тебя ждет.

В комнате еще сильнее пахло лекарствами. Целый столик заставлен коробочками и бутылочками. Рядом стойка для капельницы.

Соня сидела в кресле – совершенно белая и такая исхудавшая, что Павел испугался. Ноги укрыты пледом, на плечах – теплый платок из козьего пуха, им же замотано горло.

- Здравствуй, Соня, – пробормотал Павел, ошеломленный ее болезнью.

Значит, пока он катался на море, Лео заботился о его девочке!

«Не о твоей. Уже не о твоей…»

- Здравствуйте, Павел Владимирович, - хрипло ответила она и закашлялась.

- Как ты… себя чувствуешь?

- Врачи говорят, жить буду, - неловко пошутила Соня. – Присаживайтесь.

- Соня, я пришел извиниться. – К чему откладывать, ей и так трудно говорить. – Я был неправ, когда выгнал тебя, не выслушав. Прости меня.

- Я понимаю. Вы не могли иначе. Я же вас предала.

Она смотрела на него своим чистым синим взглядом. И врала. Снова врала, чтобы не причинить ему боль.

- Нет, Соня. Я не нуждаюсь в жалости. Говори, как есть.

- И я в ней не нуждаюсь. Вы все поняли правильно. Я хотела ребенка. Нашего ребенка. Хотела так сильно, что забыла о порядочности. Вы сможете меня простить?

- Уже простил.

Павел опустился на колени возле кресла и взял Соню за руку.

- Это не жалость, Соня. Я эгоист и сволочь, но я понял тебя. Слишком поздно, но понял.

- Теперь действительно поздно, - усмехнулась она.

- Ты не сможешь меня простить? Не вернешься ко мне? – Он прикрыл глаза и поднес ее руку к губам. – Господи, что я несу… Соня, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И хочу детей, очень хочу!

Соня отняла у него руку и сняла с пальца кольцо.

- Вот, Павел Владимирович, возьмите. – Она протянула кольцо на открытой ладони. – Оно, правда, не снималось, а потом снялось. Но я носила его, простите… Вас я простила. Давно. Потому что люблю вас. Но к вам я не вернусь. Это теперь… невозможно. Заберите кольцо.

- Потому что больше ты не сможешь мне доверять? – Павел так и стоял на коленях у кресла, не в силах пошевелиться.

- Я не хочу об этом говорить.

- Потому что она считает, что тебе не нужна саба-калека. Или жена-калека. Это уж без разницы, - раздался голос Лео.

- Мастер! – негодуя, Соня ударила кулачком по подлокотнику кресла.

- Калека? – переспросил Павел. – Что за бред? Мы же давно все выяснили…

- Ты просто не знаешь. – Лео вздохнул. – Но это последний раз, когда я вмешиваюсь. Дальше разбирайтесь сами.

- Не знаю чего?!

Павел переводил взгляд с хмурого Лео на плачущую Соню.

- Ноги у нее отнялись. На нервной почве, на следующий день, как вернулась. А воспаление легких – как вишенка на торте, до кучи. Обошлись без больницы, сюда врачи ходят, и медсестра опытная при ней неотлучно. Ну что, Пашенька, - голос Лео стал елейным и сладким, как мед, - нужна тебе такая жена?

«Господи, что я натворил… Это же из-за меня…»

О себе можно и позже. И каяться, и сокрушаться, и никогда себе не простить. А сейчас важнее Соня.

- Дай мне кольцо, маленькая, - попросил Павел.

Он взял его, но только для того, чтобы снова надеть на палец Соне.

- Выходи за меня.

- Паша-а-а… Я не могу! Неужели ты не понимаешь, я не могу! Мне не нужна твоя жалость!

Соня плакала, хрипела и кашляла.

- К черту жалость, Соня. Я люблю тебя. Если ты все еще меня любишь, если можешь простить и доверять, о какой жалости ты говоришь? Просто ответь: «Да».

- Нет…

Павел оглянулся – Лео и след простыл. Все правильно, друг сделал все, что мог.

- Маленькая, успокойся, пожалуйста. Не плачь. Тебе нельзя плакать.

Павел встал и поднял Соню на руки, сам сел в кресло и устроил ее на коленях.

- Тебе удобно?

Соня сдалась и прильнула к его груди, всхлипывая.

- Я заберу тебя с собой, маленькая. – Он бережно гладил ее по спине. – Ты обязательно поправишься. И у нас обязательно будут дети. У тебя будет все, что ты захочешь.

- А что будет у тебя? – спросила упрямая Соня. – Больная жена?

- У меня будешь ты. Этого вполне достаточно.

- А у меня все-все, что я захочу?

- Да, маленькая.