– Евсеева я знаю. Ну, велите пропустить, Иван Николаевич. Посмотрим, кого это к нам господин Евсеев притащил?

Зорич, исполнявший сейчас обязанности дежурного офицера в штабе дивизии, ушел, а Львов-Маркин глубоко задумался. «Михайлов, Михайлов… Что-то, где-то, когда-то я такое слышал… Феликс? Нет. У того псевдонимы все больше польские были: Яцек, Юзеф, Доманский… Киров? Тоже нет. Он только Киров да Миронов… Молотов? Нет… Калинин? Нет… Фрунзе? Фрунзе?!!»

В дверь осторожно поскреблись, и на пороге кабинета возник Евсеев, а следом за ним – человек в земгусарском френче и шерстяной фуражке без кокарды.

– Прошу вас, проходите, – Львов встал и сделал приглашающий жест. – Дмитрий Гаврилович и вы… – тут он внимательно пригляделся ко второму гостю, понял, что не ошибся, и уверенно закончил: – И вы, Михаил Васильевич. Честно говоря, не ожидал вас увидеть у себя в гостях.

Фрунзе удивленно шарахнулся назад, но Львов остановил его:

– Не подумайте плохого, Михаил Васильевич. Во время нашего рейда довелось нам как-то наткнуться на разгромленное жандармское отделение. Мои охотники собрали и принесли мне уцелевшие документы. Так вот, представьте себе, что одним из них оказалась ориентировка на вас. Там-то я и увидел ваши фотографии и прочитал известные жандармам псевдонимы: Михайлов, Трифоныч, Арсений. Я вполне удовлетворил ваше любопытство?

Фрунзе покачал головой:

– Любопытство – вполне, вот подозрения не вполне рассеяли…

– Ну, это как раз понятно: вы видите меня впервые, Дмитрий Гаврилович – второй раз в жизни, но надеюсь, что мы видимся не в последний раз? И у вас будет возможность узнать и меня и моих товарищей получше.

Он проводил гостей за стол, приказал подать чаю и уселся на свое место:

– Так что же привело вас ко мне? Простое любопытство, желание побеседовать, или есть какое-то дело?

После небольшой паузы ответил Евсеев:

– В прошлый раз мы с вами коснулись очень интересных вопросов, господин полковник. Ваши взгляды кажутся нам и нашим товарищам в общем правильными, но для полковника, обласканного царем, несколько неожиданными…

– А что же вас удивляет? – приподнял брови Львов. – Обласкан царем, говорите? О да! Обласкан. Говорю безо всякой иронии… – Он закурил. – Вот только вот какая штука получается: за эту ласку я заплатил кровью, а десятки моих подчиненных – жизнями. И в их смертях, и в моих ранах виновен все тот же обласкавший меня царь, который поставил над нами хреновых генералов, не дал нам достаточно современного оружия, не обеспечил нужной подготовки… И что же получается? Что и я, и мой командир, Анненков Борис Владимирович, награды за свои подвиги получили, а почему за них же никого не наказали? – Глеб помолчал, давая гостям время осмыслить услышанное, выпустил клуб ароматного табачного дыма, а потом спросил: – И вас удивляет, что после этого я не махровый монархист? А с какого, простите, кипариса, мне им быть?

– Как вы сказали? «С какого кипариса»? – засмеялся Фрунзе. – Хорошее выражение, никогда его не слышал…

– Дарю, – великодушно улыбнулся полковник.

– У нас к вам вот какое дело, Глеб Константинович, – посерьезнел Фрунзе. – Мы понимаем: война может затянуться очень надолго. И нам необходимо усилить свое влияние в армии. Необходимо вести агитацию в войсках, в первую очередь – во фронтовых частях. Можно ли рассчитывать на вашу помощь? – и прибавил: – Я правильно понял, что генерал Анненков придерживается ваших же взглядов?

– Во всяком случае, очень близких, – кивнул Львов. – Что касается помощи, то хотелось бы понять: что вы хотите конкретно? Если вы рассчитываете на то, что мы займемся агитацией сами, то я вынужден отказаться: мы можем принести куда больше пользы РСДРП (б), оставаясь на наших должностях. Если же вы хотите, чтобы мы прикрыли присланных агитаторов – что ж, я готов. И Борис Владимирович готов. Но есть одно условие: мы должны заранее знать, что конкретно собирается сказать тот или иной агитатор. Некоторые постулаты Маркса или утверждения Ленина вчерашние крестьяне просто не поймут, а я мог бы подсказать, как правильно донести до солдат ту или иную мысль.

– Это разумно, – согласился Фрунзе. – А о какой пользе вы говорили?

– Ну, например, о помощи в организации и проведении вооруженного восстания. Насколько я помню, Владимир Ильич еще в шестом году говорил о возможности и необходимости вооруженного восстания, но он теоретизировал…

– Слушайте, а откуда вы столько знаете? Как вам попали работы Маркса, я еще понять могу, но вы говорили о работах Ленина… Они-то у вас как оказались?

– Удивлю вас, но с работами Ленина я познакомился, еще будучи юнкером. У нас преподавал один очень хороший офицер – участник обороны Порт-Артура, так вот он искренне полагал Ленина – самым выдающимся возможным лидером России за последние двести лет, который затмит даже Петра Великого, – полковник отхлебнул чай и принялся за вяземский пряник. – Вы пейте чай, пряники берите… Если уж я вас жандармам сдавать не собираюсь, то травить вряд ли буду, а?..

Фрунзе чуть улыбнулся, а Евсеев засмеялся.

– Так вот, – продолжил Львов, когда гости воздали должное чаю. – Ленинские работы мне интересны, а то, что интересно – найдешь обязательно. Несколько экземпляров «Искры» я, например, прочел в Сербии…

– Да, вы же воевали на Балканах, – кивнул Фрунзе. – И как?

– Что «как»? – полковник улыбнулся, но улыбка вышла кривая. – Как воевал или какое впечатление от этой войны? Если первое, то хорошо, если второе – очень неприятное.

– Почему?

– Видите ли… Я воевал в отрядах македонских партизан, и мои бойцы мечтали о независимости своего народа. Кстати, многие из них придерживались крайне левых, я бы даже сказал – радикально левых взглядов…

Львов прервался и надолго замолчал. Но когда гости уже решили, что продолжения не будет, заговорил снова:

– Знаете, что САМОЕ СТРАШНОЕ на войне? Нет? Так вот: самое страшное, это когда вчерашние союзники и друзья оказываются сегодняшними врагами. Сербы арестовали меня и держали под стражей дома, а в это время моих парней… Я потом встретил одного из них. Случайно. Он плюнул в мою сторону, решив, что я их предал… – Полковник закурил и в несколько затяжек прикончил папиросу. – Я объяснил ему, что произошло. Он поверил. И рассказал мне, что случилось с ними… – Новая папироса кончилась еще быстрее. – Сербы окружили мой отряд, потребовали сдать оружие. Они не подчинились… Их расстреляли. В упор из пушек… Веко – его звали Веко – уцелел потому, что его оглушило первым же снарядом. Сербы сочли его мертвым… Собственно, именно тогда я и понял окончательно, что дорога моя – к революционерам, – закончил Львов.

Фрунзе снова пристально посмотрел на полковника:

– Странный вывод из военных действий, пусть и жестоких…

– Ничуть. Сербским солдатам и младшим офицерам – до фонаря, будет Македония независимой или нет. Да и македонцев они ценили как хороших бойцов и верных товарищей по оружию. А вот сербская верхушка и король Александр хотели новых земель, новых подданных…