– Скажи, а почему ты так с Порошиным носишься? – спросил Гуров. – Я уже давно заметил, что все на него собак спускают, а ты один его защищаешь.

– Потому что наши бабушки – родные сестры, и мы, соответственно, троюродные братья, нас с ним каждый год к ним в деревню отправляли.

– Знаешь, когда я ехал сюда, жена сказала, что я отправляюсь в Зазеркалье, – вздохнув, устало произнес Лев. – А вот сейчас мне кажется, что я попал в какой-то наш отечественный, наспех сляпанный, второсортный сериал, которыми сейчас все каналы забиты. Ей-богу, временами тошнить начинает!

– Гуров! Ты попал в самый обычный небольшой, хоть и областной, провинциальный город, где все смешалось в одном котле: родственники, любовь, ненависть, ревность, предательство, измены и все остальное. В Москве эта каша разбавлена так, что одна вода осталась, потому что масштабы несравнимо большие, а вот у нас она такая крутая! И мы в ней варимся! А вот если бы тебе когда-нибудь пришлось в деревне работать, где все жители обязательно кем-то друг другу приходятся, так там такой крутой замес, что его и оглоблей не провернешь! И вообще, мы сегодня спать будем или нет?

– Да, конечно! Пошли! Только в номере о делах говорить не стоит, – предупредил его Лев.

– Береженого, конечно, и бог бережет, но лично я туда ничего ставить не приказывал, – заметил Олег Александрович.

Войдя в номер, они разделись буквально на автомате, рухнули на кровати и мгновенно провалились в сон – спать им оставалось совсем чуть-чуть.

Выспавшийся предыдущей ночью Гуров чувствовал себя более-менее сносно, а вот Сафронова ночью разбудил телефонный звонок, после которого он уже не мог заснуть и только под утро задремал. Жалея его, Лева быстро привел себя в порядок, а потом осторожно потряс его за плечо:

– Олег! Ты хоть в душ сходи!

– А? Да! Щас! – бормотал тот.

Не выдержав, Гуров побрызгал на него водой, и Сафронов наконец открыл глаза.

– Я говорю, в душ сходи! Легче станет!

Покивав головой, генерал пошлепал в ванную и вернулся оттуда действительно посвежевшим.

– Ну, побриться и переодеться я и на работе смогу, – сказал он.

Плотно позавтракав, они отправились в управление, и Гуров напомнил по дороге:

– Ты мне не забудь сделать копии допроса в полном объеме и того диска, где пытки, а я пока буду документы изучать.

Пройдя мимо дежурного, они разделились: Сафронов пошел к себе, а Гуров – к себе, и сел читать документы, но начал не с тех, что были подготовлены для Никитина, а с бумажки, которую сунула ему в карман старая воровка-карманница. Изучив ее самым внимательным образом, он перешел к официальным бумагам. И чем дальше читал, тем больше понимал, что столкнулся с тем наиредшайшим в своей практике случаем, когда действительно ничего сделать нельзя, что после пережитого ночью унижения от «братков» настроение ему не улучшило, а привело в самое настоящее бешенство. Стараясь сохранять спокойствие, он снова и снова анализировал все имевшиеся в деле факты и понимал, что у него в распоряжении только косвенные доказательства, а у Евгения за спиной – все «братки» области и такой прожженный адвокат, как Шварц, который, опираясь на их деньги, поднимет и в прессе, и на телевидении, причем центральном, такое цунами грязи против Королева и Багрова, что всю область смоет к чертовой матери! Что уж тут говорить о смуте? Но сдаваться Гуров все равно не собирался. Он вышел в коридор и заглянул в соседний кабинет.

– Подскажите, где мне найти майора Панкратова?

– В камере, где же еще, – получил он неожиданный ответ.

Константин действительно был в камере, где ночевали Евгений и Володя – он им приволок туда завтрак и большой термос с кофе. Увидев его забинтованную голову, Никитин всполошился:

– Что случилось?

– Ты все проспал самым бездарным образом, – ответил Костя. – Тут такое было!

Пока они ели, он в красках живописал им ночное происшествие. Но если Евгений воспринимал все спокойно, Володя только что не стонал от отчаянья.

– В общем, все трое сейчас соловьями заливаются по поводу своих преступных намерений, а вот Степаныча взять не смогли. Когда он понял, что кранты ему, то застрелился.

– И это называется, я собрался специально ночевать вместе с Евгением, чтобы с ним ничего не случилось! – воскликнул Никитин.

– Да с ним бы и так ничего не случилось – он один троих уделал! А вот тебя хотели хлороформом усыпить. Хотя, мне кажется, это было уже лишнее – ты отрубился еще наверху, и мы с Женькой тебя сюда на себе тащили.

– Господи! Какой позор! – Пунцовый от стыда Никитин, который к тому же, вспомнив, как он вчера опростоволосился на допросе, уже видел себя снова в районном управлении, разбирающим дело о краже мяса из кастрюли с супом в кухне большой коммунальной квартиры.

– Ладно тебе! Может, еще обойдется! – попробовал успокоить его Костя и обратился к Евгению: – А ты чего молчишь?

– Да вот думаю, в чем бы таком мне признаться, чтобы как-то спасти служебную карьеру господина капитана, – задумчиво ответил тот. – Государственных тайн не знаю, на большой дороге не грабил, машины не угонял…

– Не напрягайся! Как я понял, за тебя уже все придумали, – ответил ему Константин.

В этот момент в дверь постучали, потом она немного приоткрылась, и мужской голос произнес:

– Костя! Тебя полковник Гуров ищет.

– Сейчас приду, – бросил тот и тут же поинтересовался: – А ты чего так осторожничаешь?

– Нема дурных туда соваться! Огрести можно так, что потом, как тех троих, водой отливать будут, чтобы в чувство привести. Я, конечно, не против водных процедур, но не в таких же целях.

– А меня он не искал? – робко спросил Никитин.

– Нет, даже не спрашивал.

– Володя, ты пока тут отсидись, а я на разведку схожу и узнаю, чем он дышит, – сказал Костя, забирая грязную посуду. – А кофе я вам для придания бодрости духа оставлю.

– Господин майор! А не могли бы вы мне какую-нибудь книжку принести, чтобы не скучно было, – попросил Женя.

– Ладно! У мужиков в дежурке вроде что-то было. И кончай «майорить»! Меня Константином зовут! – усмехнулся Костя и ушел.

Женя залез к себе наверх, а Володя лег на нижнюю кровать, отвернулся к стене и принялся страдать. Сначала ругал себя самыми последними словами, потом начал себя жалеть и незаметно уснул.

Константин же, отнеся посуду в столовую, пошел к Гурову, думая по дороге, как бы ему выгородить Володю, которому и так досталось выше крыши. Но полковник не сказал о Никитине не слова, а коротко и предельно ясно приказал:

– Майор! Мне нужно о семье Багровых и Самойловых абсолютно все! От начала до конца! Дайте поручения своим подчиненным, предупредите их, что это дело сверхсрочное, и все данные пусть приносят вот сюда! – хлопнул он ладонью по столу.