– Разреши пару вопросов?

– Повежливей, майор, – нахмурилась Инга.

– Не до сантиментов, полковник.

– Хорошо, один вопрос.

– Ты знала?

– Что именно?

– Я чувствовал, что потребуется два вопроса. Ты знала, что мы встретим в Куполе? Ещё до прорыва внутрь?

– С чего ты взял?

– Если скажу – чую, поверишь?

Вершинина оглядела лицо собеседника, полускрытое маской.

– Мне дали кое‑какую секретную информацию… хотя я не знала точно, на что мы нарвёмся.

– Дрёмов из вашей епархии?

– В каком смысле?

– Он не сотрудник ФСБ?

– Нет.

– Но его намёки на предков‑гиперборейцев весьма убедительны.

– Для меня они явились откровением.

– Он явно знает больше. Что за секретную информацию ты получила? Колись, полковник. Я должен знать, к чему готовиться. Мы на липушке висим, если откровенно.

Инга оглянулась на переминавшуюся с ноги на ногу команду.

– Это не база нацистов…

– Я уже понял, Андрон Рифгатович «лапшу вешает», да и Виктор Степанович отрицает принадлежность Купола к базе нацистов. Я верю, что мы наткнулись на сооружение древних антарктов… или атлантов, хрен их разберёт.

– В «конторе» полагают, что это один из уцелевших генераторов сдвига полюсов. Тебе должны были дать материал об экзотических материях типа войны Атлантиды и Гипербореи десять‑двенадцать тысяч лет назад.

– Читал.

– Так вот эксперты нашего спецотдела верят, что во время войны упомянутых цивилизаций был приведен в действие механизм сдвига, который повернул не только магнитную ось, но и опрокинул, так сказать, ось вращения Земли. В результате погибли обе цивилизации.

– И Купол, по расчётам ваших экспертов, является генератором поворота полюсов?

– Одним из генераторов. Виктор Степанович прав, второй лежит под Северным Ледовитым океаном, в Арктике.

– Но Дрёмов утверждает, что Купол – это какой‑то интерфейс машины времени.

Вершинина сморщилась.

– К сожалению, я не ясновидец. Может быть, он знает больше. В конце концов он обещал рассказать всё.

– А если не расскажет?

– Сами проверим.

– Надо было рассказать мне раньше.

– И что бы ты сделал?

Вербов подумал.

– Остался бы на «Грозном». Кстати, ваши начальники не предусмотрели запасного варианта нашего возвращения? Или об этом мы должны позаботиться сами?

Глаза Инги похолодели.

– Майор! Кончай шутить!

– Слушаюсь, товарищ полковник! – вытянулся он.

Его последние слова услышали.

– Долго вы там будете совещаться? – ревниво поинтересовался Лобанов. – Нужны профессионалы, товарищ полковник? Я к вашим услугам.

Инга и Вербов вернулись к спутникам.

– Идут трое, – объявила Инга своё решение тоном, не допускающим возражений. – Майор, я и Виктор Степанович. Остальным – ждать нашего возвращения.

– Но я мог бы… – начал Лобанов.

– Подстрахуете, капитан, – перебила его девушка. – Если мы не вернёмся через полчаса, последуете за нами.

Лобанов посмотрел на приятеля, встретил его предупреждающий взгляд и возражать не рискнул.

– Не лезьте на рожон. База это или не база – строили её не для нас. Кто знает, какие сюрпризы готовили создатели для непрошеных гостей.

Подошли к световой завесе, скрывающей внутренности «бесконечного» зала. Вербов хотел взять Ингу за руку, чтобы передать ей импульс уверенности, однако она вырвала руку и первой шагнула вперёд, так что ему не пришлось демонстрировать всем членам группы «мужскую заботу о слабом поле».

Снова впереди открылась бездна, полная зеркальных изломов и бесшумного «движения без движения».

Несколько минут разведчики Купола всматривались в расплывчатые дали необъятной пещеры, превосходившей по размерам все мыслимые пределы.

– Калейдоскоп, – повторил свою оценку феномена Вербов.

– Зона искажений, – пробормотал в ответ Дрёмов, повторяя свои слова как заученный текст.

Они стояли рядом, буквально касаясь друг друга плечами, но фигуры спутников казались полупрозрачными, то и дело «раскалываясь» на зеркальные лезвия, и не похожими на человеческие.

– Надо держаться за руки, – сказал Вербов. – Иначе потеряемся в этом мельтешении.

– Да, пожалуй, – согласился Дрёмов.

На этот раз Инга сама подала руку.

Шагнули вперёд, одновременно.

Призрачный свето‑голографический пейзаж скачком изменился, оправдывая оценку Вербова: точно так же меняется рисунок стёклышек в трубе калейдоскопа. Остановились, привыкая к новому рисунку струй и форм.

– Если так будет всё время…

– Слой искажений не бесконечен, – сказал Дрёмов. – К тому же мы видим не то, что есть на самом деле.

– Предлагаете не верить своим глазам?

– И чувствам тоже. Наш мозг таким образом реагирует на колебания мерности пространства, отсюда такие эффекты.

– Как долго будут длиться эти… эффекты?

– Не знаю, – виновато шмыгнул носом археолог. – На этот счёт у меня нет никаких данных. Надо идти вперёд, пока не прорвёмся в центр.

Закружилась голова. Вербов передёрнул плечами.

– Кто‑то на нас смотрит…

– Это ложное ощущение.

– Нет смысла обсуждать ощущения каждого, – твёрдо заявила Инга. – Виктор Степанович, вы утверждали, что ваш Буфер – это интерфейс.

– В том смысле, что он выполняет те же функции.

– Но интерфейс – физически жёсткая конструкция, по сути – конгломерат кристаллических структур, а мы видим текучую световую вакханалию.

– Я знаю только то, что наши предки не пользовались протезами – машинами, компьютерами, электронными гаджетами и тому подобным. Они выращивали необходимые им устройства как живые организмы либо достраивали себе необходимые органы.

– У них не было компьютеров?

– Были, но работали они на иных принципах. Думаю, мы находимся в операционной зоне такого компьютера, причём квантового. Отсюда все наши галлюцинации. Кстати, при этом мы с вами для него – самые настоящие вирусы.

– Что это значит?

– Мы можем подвергнуться атаке органелл… э‑э…

– Объясните.

– Человеческий организм защищается от болезнетворных бактерий и вирусов, вырабатывая фагоциты, да и не только человеческий – любой живой организм должен защищаться. Предполагаю, что и Буфер… э‑э, интерфейс матрицы активного поля… тоже имеет антивирусную защиту.