— Едем. Все равно это почти по дороге, а повезет — так и под крышей переночуем.

Он не стал высказывать еще одну промелькнувшую у него мысль: независимо от их желания это странное существо — Хранитель леса, вероятно, в любом случае приведет их туда, куда сочтет нужным.

— Не могу не отметить еще раз ваше благоразумие, сэр, — благосклонно заметил полуэльф. — Следуйте за мной, смертные, и не бойтесь — ваши скакуны не оступятся, пока я веду вас, даже в самом безнадежном мраке…

— Смертные? Ты на что намекаешь, нечистый?! — взвился Бен.

— О Вседержитель и его возлюбленные чада! — всплеснул руками полуэльф. — Как же мне вас называть? Вы — люди, смертные, мы — существа, материальные лишь отчасти, живые по-вашему, лишь условно, стало быть, и смерти в вашем понимании мы не подлежим. В этом основная разница между нами, грязнуля. Поэтому мы вас так и называем: смертные, — последнее слово он произнес с растяжкой, как ребенку. — Все понял, неряха?

Постоянные обзывательства полуэльфа явно бесили Бенджамина, но и в ярости он понимал, что будет выглядеть глупо, если после своих страшных подозрений станет цепляться и мелочам. Его мелко трясло. Джон поспешил прийти на помощь:

— Не сердись на моих спутников, о Хранитель леса, их непонимание проистекает от незнания. Но и тебя я прошу быть сдержаннее на язык, дабы не провоцировать их вспыльчивость, взываю к твоей мудрости веков. Все, ребята, хватит, — добавил он, повернувшись к товарищам. — Нужно ехать, если мы не хотим проторчать здесь до утра.

Люди посмотрели на Джона с уважением, полуэльф тоже изобразил похожее чувство (хотя от Рэдхэнда не укрылись веселые искорки в его глазах; но что за беда? — не подлежало сомнению, что это именно озорное веселье, а не злобная насмешка), после чего, признав, что не может отказать столь мудрому собеседнику, он уверенно затопал вперед.

Смеркалось. В небе загорались первые звезды, нежно розовел закат, лаская редкие пушистые облачка. Странное дело — у полуэльфа не было никаких источников света, но в его присутствии темнота как будто становилась прозрачной, совершенно не затрудняя дороги.

Изабелла с интересом оглядывалась по сторонам. Гарри держался настороже, но видно было, что и его души коснулась сказочность момента. Только Бен продолжал беззвучно кипятиться: до него дошло, какой на самом деле была связь между его руганью и спотыканием лошади.

Дорога вышла на удивление короткой. Шагов через пятьдесят за холмом обнаружилась широкая оленья тропа. По ней проехали не больше ста шагов, потом свернули и примерно столько же прошли по пологому откосу. Расступившиеся заросли открыли бревенчатую хижину, крытую дерном. В единственном окошке горел свет, а на низеньком крылечке стоял, опираясь на посох, просто одетый старец благообразного вида с фонарем в руках.

— Как нам тебя называть, проводник? — запоздало поинтересовался Джон. — Если, конечно, у тебя есть имя.

— А как же нет? Без имен нам нельзя. Настоящего не скажу, и не надейся, храбрый рыцарь, а прозвищем поделюсь. Можешь называть меня Пином. Твое же имя мне известно, так что не трудись.

— Хорошо, — не слишком удивляясь, согласился Джон. — Но вот скажи мне, Пин, из каких соображений ты устроил этот концерт практически у самого порога?

Полуэльф с улыбкой пожал плечами:

— Да так… Очень уж надоела брань этого рубаки. Он ведь все равно имел в виду меня, хотя и не знал этого.

Когда они подъехали к крыльцу, старик спустился навстречу:

— Приветствую вас, путники! Приветствую и приглашаю отдохнуть под кровом моего жилища. Я давно ждал вас.

— Не вас ли называют Финном? — спросил Джон, спешиваясь.

— Совершенно верно, молодой Рэдхэнд, совершенно верно. Только прошу тебя, не говори мне «вы». Я хоть и стар, но не до раздвоения личности. Оставьте коней на попечение Пина — он их устроит, и проходите в дом.

На миг Джона охватило чувство, будто он спит. Ну в самом деле, как принять всерьез, что он, нормальный (или уже давно ненормальный?) житель двадцать первого века, едет сражаться с драконом, а по дороге позколяет какому-то лесному духу увлечь себя к хижине друида, затворника, волхва, может быть даже колдуна? Но длилось это недолго. Наверное, он начал привыкать…

Убранство хижины было скромным: очаг, сложенный из обмазанных речной глиной камней, добротный стол, табурет и две лавки подле него, еще одна вдоль стены — вот и вся меблировка. На противоположной стене висел крест, под ним в углу притулилась полка с двумя книгами — церковными, судя по золоченым распятиям на корешках. В очаге тлели угли, над столом горел светец, а на столе ждал ужин на соответствующее количество персон.

— Садитесь, уважаемые, подкрепите силы с дороги, отдохните.

Все в хижине было чисто и опрятно, сам старик вызывал определенную симпатию, однако спутники Джона не спешили расслабляться. Джону вспомнились многочисленные легенды о видениях, насылаемых нечистью: в них злым силам ничего не стоило создать подобную привлекательную иллюзию. Что не вписывалось в фольклорные представления — так это наличие Библии и креста. По лицам товарищей Джон видел, что их одолевают сомнения.

От старика Финна они тоже не укрылись. Когда гости чинно расселись за столом, даже не думая прикасаться к еде (никому не улыбалось обнаружить впоследствии, что они жевали лягушек и сушеных пауков), он произнес по-английски:

— Возблагодарим Господа нашего Иисуса Христа за прожитый день. Вседержитель, прости нам прегрешения наши. Благослови сей стол и сии яства, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Широким жестом перекрестив стол, Финн продолжил:

— Помолимся, — и, когда все встали, молитвенно сложив руки, но еще бросая недоверчивые взоры, начал читать уже на латыни: «Pater noster…»

Звучный голос его ни разу не осекся. После такой демонстрации питать сомнения было бы глупым упрямством, и все же Джон приметил, что, перед тем как взяться за еду, его товарищи украдкой прошептали краткие молитвы и осенили блюда крестным знамением.

По случаю постного дня мяса на столе не оказалось. Была, однако же, рыба вареная и копченая, был грибной суп, были грибы жареные, было какое-то восхитительное ягодное варево, были орехи в меду липовом и цветочном… Доверие путешественников к Финну быстро росло. Уплетая угощение, Джон лишний раз осмотрел обиталище старика. Теперь приметил он и нехитрую рыболойную снасть в углу, но ни силков, ни какого-либо еще охотничьего снаряжения не обнаружил. Да и то, хозяину на вид больше семидесяти, куда уж тут с луком бегать по чащобе? Хотя, надо сказать, он неплохо сохранился.

Когда пришло время отвалиться от столешницы, Джон приступил к разговору. В сказочной обстановке и говорить хотелось как-нибудь этак, и неожиданно для себя он начал:

— Благодарствуй, хозяин. Уважил, накормил ты нас досыта, благослови тебя Бог за щедрость твою. Но не ответишь ли, какой судьбе ты обязан тем, что живешь в этой глуши?