– Только один сеанс. Не больше, я обещаю.

– Решайтесь. – Такер берет меня за руку. – Еще только раз.

Мне охватывает ужас. Я отнимаю руку.

– Не могу. – И вот слезы уже бегут по щекам.

Ее глаза расширяются.

– Что такое?

– Я не знаю! – Голос срывается на крик. Меня пробирает дрожь. – Знаю только, что это ужасно.

– Тише-тише… – Такер гладит меня по руке. – Тише… С нами вы в безопасности.

В безопасности? Им не увидеть тех зловещих черных туч, что уже собрались на горизонте. Им неведомы скрытые в них секреты.

– Мы почти у цели, Мод. – Голос Такер успокаивает, но она крепко держит мою руку. – Правда, мы почти у цели.

У меня нет выбора. Он отведет меня туда, хочу я этого или нет.

Подвал кажется еще более холодным, чем в прошлый раз, но теперь мы в шапках, а у наших ног керамические бутылки с горячей водой. И с головы до ног мы закутаны в одеяла.

– Мне страшно, – говорю я, и в комнате наступает тишина. – Из-за того, что будет дальше. Думаю, это место станет моей могилой. Воспоминание убьет меня.

– Нет. – Диамант качает головой. – Это не ваша могила, и воспоминание вас не убьет. Так только кажется сейчас, но вы же здесь. Что бы с вами ни произошло раньше, вы это пережили.

– Да, я выжила. – Мой смех превращается в икоту. – И стала такой – слабоумной сумасшедшей.

Он откидывается на спинку стула и смотрит на меня.

– Вас действительно настигла болезнь, – произносит он после долгой паузы, – такое могло произойти с любым из нас. Вы потеряли саму себя на какое-то время, вот и все. И вы определенно не слабоумная. Я бы даже предположил, что и никогда не были сумасшедшей.

О, Диамант, как бы я хотела вам поверить. Больше не сумасшедшая? Несмотря на все эти мысли?

Он раскачивает блестящее кольцо.

– Раз.

Я ускользаю из подвала, проваливаюсь в прошлое все быстрее и быстрее, и мне не остановиться.

– Два.

Я возвращаюсь. Темнота уже ждет.

– Куда Имоджен отправила вас на время беременности? – спрашивает Диамант.

На время беременности? Ах да, да. Теперь я вспомнила.

* * *

Прайс отводит меня обратно в комнату. Он следует прямо за мной, размахивая ружьем. Считает себя могущественным, но без оружия он ничто и даже меньше. Мне так хочется сказать ему это. Если бы не крошечный человечек внутри меня, я бы это сделала. Я бы дала ему отпор и пошла бы на возможный риск, но то драгоценное, что я ношу в себе, полагается на мою защиту.

Мне положено оставаться в комнате, пока он не вернется и не перевезет меня в это «превосходное место». Мой багаж скуден, а саквояж едва заполнен наполовину. В сумку я складываю сменную одежду, которая понадобится мне по прибытии в новый дом. Имоджен говорит, что вышлет мои вещи, как только я обустроюсь на месте. По ее словам, там мне выдадут новую одежду и окажут медицинскую помощь, если таковая понадобится. Платья, сорочки, белье, испорченные Гарри, я кладу в сумку на выброс. Я помню каждую отлетевшую пуговицу, каждый разорванный шов. И каждое напоминание причиняет мне боль, вызывает острую, колющую боль в груди.

Я так же никчемна, как эти вещи, как что-то использованное и выброшенное прочь.

Я надеваю единственное более-менее приличное платье, которое у меня осталось, – из зеленого шелка.

На улице темнеет, лампа горит слабо, а Прайс все не приходит. Я кладу голову на подушку и мгновенно забываюсь сном без сновидений. Меня будит звук открывающейся двери. Прайс, наконец-то.

– Пора? – спрашиваю я.

Он заходит, закрывая за собой дверь.

Мой пульс учащается.

– Я готова.

Вскакиваю на ноги и наклоняюсь, чтобы поднять сумку.

– Не могли бы помочь мне с багажом?

Он высовывает язык и облизывает губы.

– Поможете? – У меня так пересохло во рту, что слова выговаривать трудно. Наверняка должна быть какая-то причина, по которой он запер дверь, совершенно невинная причина, и я пытаюсь ее вычислить. – Не могли бы вы взять?..

– Считаешь, что умная, да? – Его глаза равнодушны, пусты.

– Нет, конечно же нет.

– Думаешь небось – лучше меня, а?

– Вовсе нет.

Главное – у него нет ружья. Хоть что-то. Я оглядываюсь в поисках оружия, чтобы дать ему отпор, но все упаковано, абсолютно все. Но я сильна. Я могу…

– Ты назвала меня идиотом. – Он приближается еще на шаг, тычет пальцем мне в лицо. – Никому это не позволено. Никому.

Он кажется выше вблизи, а еще – жилистым. Я поднимаю руки.

– Если я вас задела, мистер Прайс, я искренне об этом сожалею, но нам нужно идти.

Он подошел так близко, что я чувствую его дыхание. Я отступаю дальше. Каркас кровати упирается мне в икры.

– Мистер Прайс…

– Я видел тебя. Как ты задирала юбки, чтобы перебежать дорогу, валялась на траве, где любой мог тебя увидеть. – Его глаза горят. Лицо застыло от отвращения. – Теперь во мне живет дьявол. И это все твоих рук дело, и я должен избавиться от него.

Он вытаскивает ремень из брюк.

– Ибо ты положилась на греховность твою. – В его глубоком голосе звучит угроза. – Ты говорила: никто не видит меня.[20]

– Прекратите! – Мой голос предательски дрожит.

– Я следил за вами, видел, как ты совокуплялась с ним.

Его грязные руки расстегивают рейтузы. Я чувствую его запах, сладкий и нечистый. В желудке все переворачивается.

Он так близко, он прикасается ко мне. Его пальцы впиваются в мое плечо, и я замираю. Что-то ударяет меня сбоку по голове, и мир погружается во тьму.

Меня будит шум. На мгновение мне кажется, что я нахожусь в своей комнате, но это не так. Комната больше моей и совершенно пуста – тут только кровать, на которой я лежу, и стол в углу. Здесь темно, стоит странный полумрак, и я щипаю себя, чтобы проверить, не сон ли это. Возле стола я замечаю женщину спиной ко мне. Я не знаю ее, она одета в голубое платье, с длинным белым передником, на голове – белый убор. Наверное, это монахиня.

– Кто вы? – спрашиваю я.

Она продолжает заниматься своими делами.

Я оглядываюсь по сторонам.

– Где я?

Здесь только одно окно с грязным и потрескавшимся стеклом.

Хотя это не имеет никакого значения, потому что