У нас карапуз народился.

Назвали его в честь Президента — Святогором.

Славный мальчишечка!

В часы досуга Святогорчик все ползает по могучим коленям Президента, и в его, младенчика, пока еще маленькой голове уже сейчас, наверняка, роятся мысли о государственном переустройстве России.

Кстати, меня Президент назначил главным российским сапожником.

Должность ответственная!

Я то и дело выезжаю в дальние командировки, инспектирую обувные заводы, и со светлой тоской вспоминаю на чужбине беззаботное время своего жениховства, когда мы с Василисонькой все гуляли у Кремлевских прудов, а иногда, не без успеха, тягали на донку золотых сазанов из Москва-реки.

1.

Павла Сикорского избили.

Проломили череп.

Кое-как Паша дополз из реанимации домой, в Марьину Рощу. Весь в крови, рубашка, как военный френч, в бурых пятнах, с забинтованной головой… В шесть утра, поприветствовал подъездную старушку. Та, чуть не рухнула от впечатлений.

Вошел Павел домой, и сразу на кровать. А подушка, зараза, перьями колет. Стал Паша взбивать подушку, шов лопнул, и на пол вывалилась груда перьев.

Паша бочком в туалет, за веником. Распахнул дверь. Поднялся сквозняк. Перья снежным вихрем забурлили в воздухе, щедро облепили окровавленную рубаху.

Плюнул гражданин Сикорский на веник. Сел на кухне. Весь в крови и перьях.

О жизни задумался.

Она Павла не радовала.

Работу он потерял. Попал под сокращение.

Хотел отыграться у судьбы, пошел в казино.

Проиграл старенькую “Ауди”.

Жена, Дуся, назвав его “козлом”, умотала к теще, в Мариуполь.

Остался Паша, как перст, один.

Горько!

А тут еще по башке саданули.

И, самое обидное, Павел не помнит кто. Как это было? Обнаружил себя на каталке ночью, в реанимации.

Вскочил со скорбной постели, туфель нет, сперли.

Позже сестричка, добрая душа, дала ему какие-то пожеванные тапочки. В них Паша и добрел домой. В ноябре-то!

Ладно тапочки. Но сочащаяся из башки кровь, дурацкие перья… Обидно до слез!

Если бы он перед катастрофой с черепом не наклюкался бы пива, причем крепленого, с ним бы ничего не случилось.

По крайней мере, он бы все помнил.

“Завязал!” — яростно приказал себе Павел.

2.

На выручку паше пришел родной брат, Коля.

Он жил на Кипре, трудился в компьютерной фирме.

Коля через нарочного передал 1000$.

Эти денежки и спасли Пашу.

Он приобрел лекарства, а когда прорезался аппетит, купил и витаминной еды.

Через пару недель смог читать. Открыл душеспасительную литературу Льва Толстого, Достоевского, Кафку, и ужаснулся.

Не так он жил!

Ни даром он и работу потерял, и “Ауди” в карты продул. И жены красавицы, Дуськи, лишился.

За грехи!

В конце концов, и череп проломили супостаты.

Наука!

Не греши, собака! Будь человеком!

3.

Через пару-тройку месяцев Павел Иванович Сикорский оклемался, деньги брата закончились, нужно было искать работу.

Кинулся Паша ходить по фирмам. Все спокойно узнает, интеллигентно расспрашивает.

Работенка-то есть, но не ахти какая. Мура работенка!

Ни граммулички Павел не пьет, а раньше бы, до удара, наклюкался б до поросячьего визга.

Вдруг звонок. Из Мариуполя. Жена! Дуська!

— Я о твоем черепе, Павлуша, от брата Коли узнала. Почему молчал? Кому и спасать, как ни жене?

— Да ты же вроде… М-м-м…

— Хватит мычать! Я еду! На работу пока не устроился?… Вот! У меня к тебе есть бизнес-предложение.

— Дусенька! Солнце мое!

— Жди меня! Не рыпайся!

4.

Приехала Дуська.

Красы неписаной. На азовских арбузах-баклажанах отъелась. Рыбьим жиром сосуды-капиляры прочистила.

Щеки пунцовые. Глаза голубым огнем полыхают.

Обняла Пашу лаконично, словно размолвки и не было, изложила суть дела.

Дусю в Мариуполе наняли в фирму торгующую стальными прокатами.

В Москве нужен генеральный представитель фирмы.

Вот Павел Сикорский им и будет.

Паша, поначалу, хотел взъерепениться. Откуда, мол, Дуське такие почести? В стальных прокатах она ни ухом, ни рылом!

Но тут Павел вспомнил о черепно-мозговой травме, о чтении душеспасительной литературы, и приутих.

— Заметано! — говорит. — Генеральным представителем еще ни разу не был. Чудно!

И возглавил Павел Сикорский подразделение мощной фирмы, арендующей знатный особнячок у Белорусского вокзала.

Накладные на миллионы баксов подписывает, ни поморщится. Кофе “Чибо” лупит. Бутербродиками с черной икоркой закусывает.

Деньги потекли в Пашин карман рекой.

Купил он себе шестисотый “Мерс”. Не автомобиль, а песня! О проигранной в казино “Ауди” даже вспоминать смешно… Приобрел двухэтажный замок в подмосковном Томилино. С вишневым садом! А вокруг сада корабельные сосны ершистыми ветвями раскачивают. А по ветвям белки скачут, рыжими хвостами трясут.

И с женой, с Дуськой, у Паши отношения наладились. Воркуют друг с дружкой, как два голубка. А ночью так любят друг друга, что кровать из карельского дуба ходуном ходит, как обшивка брига, скрипит.

5.

Все бы ладно, да тут из Мариуполя теща нарисовалась.

Узнала о семейном ажуре, и не стерпела.

Варвара, здрасьте, Семеновна!

Усатая такая тетка, в ботинках 43-го размера.

Пусть живет. Чай, не стеснит. Дом загородом-то большой!

Но теща, своевольная особь, не хотела жить в одиночестве, любуясь белками на елях и редкими прохожими, на усыпанной хвоей, улице.

Ей подавай семейный праздник!

Приперлась в Москву. Баранки жрет. Простоквашу, что воду, лакает.

Как-то сидят они втроем за обедом. Фаршированным гусем лакомятся. Водочкой “Молодецкой” чокаются. Тут и говорит Паша, размякший от хмеля, подобревший от дум:

— Одного, мама, я не пойму…

— Чего, сынок?

— За что мне такое счастье? Просто невероятная Фортуна! Оглушительная!