Гвидра подняла руку, призывая возбужденного собеседника замолчать.

— Воля ваша, — сдалась она.

— Вы отпускаете меня?

— Нет, я не могу, даже если бы захотела. Ради вас и всех своих воинов я настаиваю на том, чтобы вы остались, — сказала Гвидра. — Слишком многое поставлено на карту.

— Доусон Маккидж гордился бы вами, — заметил Брансен с безжалостным сарказмом.

— Я хочу, чтобы до зимы война закончилась, — продолжала Гвидра. — Холод на руку врагам.

— Так закончите ее.

— Я планирую собрать из лучших воинов команду, которая бы проникла в тыл противника и, что называется, обезглавила чудовище. Полчища монстров подчиняются исключительно злой воле старца Беддена, самого мерзкого самхаиста.

— Говорить что-то излишне. Я уже успел понять, что он такое.

— Действительно, — согласилась дама Гвидра. — А что вы скажете насчет моих соображений?

— Стало быть, вы просите меня войти в эту команду?

— Я вам это поручаю.

Брансен остановился. Гвидра не торопила его, давая возможность подумать над своими словами.

— А где это? Сколько времени займет путь? — спросил он.

— Где-то на севере, — отвечала она. — Если враг не пронюхает, то две с лишним недели пути.

— Если я соглашаюсь и убиваю это чудовище, старца Беддена, то получаю свободу, — потребовал Гарибонд. — Даже если после этого война не закончится, вопреки вашим надеждам. Да, свободу, а также ваше благословение и разрешение беспрепятственно вернуться в южный Хонсе. Вы обеспечиваете судно, которое доставит домой меня и мою семью.

— Вы не в том положении, чтобы торговаться.

— Тем не менее. Если убийство старца Беддена не положит конец войне, я все равно желаю получить свободу.

— Вы же сами никуда не уедете, — ответила Гвидра.

— Если вы в этом так уверены, то ничем не рискуете.

— Согласна, — кивнула она. — Принесите мне голову Беддена, и я прикажу Доусону Маккиджу отвезти вас обратно в часовню Абеля и дам вам письменное прощение прошлых прегрешений. Но не гарантирую, что этот документ будет что-то значить для правителей южного Хонсе и абелийской церкви.

— Об этом не беспокойтесь.

Дама Гвидра внимательно смотрела на Брансена, пока завязывала на шее плащ, затем слегка кивнула на прощание и пошла прочь.

Молодой человек долго провожал ее глазами, размышляя о том, что теперь у него, по крайней мере, появилась цель, место, куда он отправится, чтобы как можно скорее покончить со своей вынужденной службой.

Ему даже в голову не пришло, что старец Бедден окажется самым страшным врагом из всех, когда-либо встречавшихся на его пути.

Нападение удалось отразить, но в этот раз без раненых не обошлось. Несколько монахов серьезно пострадали, один был при смерти. Альпинадорцам пришлось еще тяжелее: многих уносили с поля соплеменники.

— Глупцы! — гремел отец де Гильб, потрясая кулаком вслед отходившей толпе варваров.

Стоявшие тут же монахи не смели открыть рот. Никогда еще им не приходилось видеть настоятеля в таком замешательстве.

— Хочешь, чтобы мы вас всех поубивали, дурак Тейдру? Если ты заботишься о своем народе, зачем бросаешь его на съедение голодным волкам?

К этому моменту почти все варвары уже вернулись в свой лагерь, разбитый на пляже. Де Гильб вопил во все горло, но было ясно, что его слов им уже не разобрать.

Однако епископ продолжал разглагольствовать еще некоторое время, в основном критикуя Тейдру, потом наконец повернулся к братьям.

— Идиоты! — буркнул он.

Несколько монахов закивали.

— Им не прорваться за наши стены, — прошептал один, повторяя главный тезис святого отца.

Де Гильб тяжело вздохнул и прислонился к каменному парапету, позволяя себе немного расслабиться после битвы.

— Будем работать с гематитом всю ночь, — обратился он к Джавно. — Составьте посменный график и позаботьтесь, чтобы раненым был обеспечен круглосуточный уход.

— Конечно, — отозвался тот и почтительно поклонился.

— Если эти глупцы сегодня нападут снова, то не тратьте магические силы, отгоняйте их камнями и горячей водой, — приказал де Гильб всем. — Нам надо беречь энергию, чтобы исцелить раненых.

Сказав это, настоятель направился к лестнице, ведущей во двор, и уже начал спускаться, когда с главной сторожевой башни донеслось:

— Они снимают лагерь!

Отец де Гильб помедлил, вместе с остальными глядя вверх, на кричавшего монаха. Затем все бросились обратно к парапету.

Как и сообщил дозорный, варвары в лагере были заняты тем, что убирали палатки.

— Куда они уносят свои вещи? — крикнул отец де Гильб монаху, торчавшему на башне.

— На корабли! — радостно завопил тот в ответ. — Они собираются уплыть!

Некоторое время де Гильб наблюдал за суетой, царившей на пляже.

— Ну что, сломали мы наконец их волю? — спросил он тихо.

Монахи дружно забубнили что-то в знак согласия.

Вскоре все братья острова Часовни, за исключением тех, кто был занят лечением раненых, столпились на самой высокой южной зубчатой стене и с надеждой смотрели на берег. Не прошло и часа, как кончилась битва, а на альпинадорских кораблях уже поднялись первые паруса. Весла опустились в теплые воды Митранидуна. Часовня взорвалась радостными криками.

— Возможно, они не так уж глупы, как мы думали, — сказал отец де Гильб брату Джавно.

Они улыбнулись друг другу, будто только что прошли тяжелое испытание.

Но радость победы померкла, когда в кабинет отца де Гильба, задыхаясь, ворвался молодой монах.

— Их нет! — пробормотал он.

— Кого? — успел уточнить брат Джавно прежде настоятеля.

— Варваров! — объяснил молодой человек.

— Да, мы видели, как они снимаются с лагеря, — ответил Джавно.

— Нет, — возразил монах, запинаясь и с трудом переводя дыхание. — Я говорю о тех, которые были в нашем подземелье. Они ушли!

— Как?.. — на сей раз не понял отец де Гильб.

— Вниз по туннелю. Дверь в пещеру была открыта, а сетка отодвинута, — рассказывал молодой монах. — Они уплыли, я уверен.

Де Гильб и Джавно озабоченно переглянулись.

— Теперь понятно, почему наши враги погрузились на суда, — сказал брат Джавно.