— Лейла… — произнес Марк дрожащим голосом, — она была такой реальной… такой живой…

— Это было единственное средство, которое я смог найти, чтобы помочь тебе, — объяснил Коннор. — Тогда, на Рождество, ты был не в том состоянии, чтобы узнать о смерти дочери. Это тебя убило бы.

— Да, правда, — согласился Марк.

Он задумчиво посмотрел вдаль, в сторону статуи Свободы и острова Эллис.

— Спасибо, что позволил мне поговорить с ней в последний раз, — сказал он наконец. — Это было так важно для меня…

Коннор посмотрел на друга.

Тот плакал. Мужчины обнялись. Марк произнес:

— Она была так счастлива, там, наверху…

Там, наверху…

Слово странно отозвалось в его сознании, и вновь каждый из них ушел в свои мысли, думая о том, в чем суть этого «там, наверху»: чистое творение разума в гипнотическом сне или потусторонний мир?

Перед ними остановился автомобиль Николь. Окна машины открылись, и женщина, с трудом скрывая беспокойство, просто спросила у мужа:

— Куда ты хочешь поехать?

Не раздумывая, Марк сел с ней рядом и ответил:

— Домой.

* * *

Солнце закатилось.

Еще минут десять — и розовый свет башен Баттери-парка окрасится в коричнево-серые тона. Коннор нашел Эви на набережной, стоящей у парапета, окаймляющего оранжерею зимнего сада. Несмотря на то что это место пострадало от терактов, не было видно никаких следов событий 11 сентября. Но все-таки эпицентр взрыва был совсем рядом, и оттого воздух казался насыщенным смертью, ветром и жизнью…

Девушка сидела на одной из стоящих вдоль реки скамеек, поджав под себя ноги, и смотрела невидящим взглядом на элегантные парусники в гавани Норт-Коув.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Коннор, облокачиваясь о балюстраду.

— Нормально, — ответила Эви отстраненно.

Коннор зажег сигарету и нервно затянулся. Ему так хотелось, чтобы его эксперимент увенчался успехом — чтобы Эви окончательно отказалась отомстить убийце матери!

— Это вас убьет, — заметила она, помолчав немного.

— Что?

— Сигареты.

Коннор пожал плечами:

— Убить может что угодно…

— Значит, вы не боитесь смерти?

Коннор задумался на несколько секунд, выпуская колечки дыма.

— Жизнь меня пугает больше, — признался он с искренностью, которая удивила его самого.

Однако он бросил окурок в реку и поборол желание тут же закурить другую сигарету.

В последние недели он мало спал. Каждую ночь, с упорством стремящегося к совершенству человека, он беспрестанно работал над осуществлением задуманной им групповой терапии. Теперь вся накопившаяся усталость вырвалась наружу, ослабив его физически и духовно.

Однако он еще свою «миссию» не завершил. Нужно было убедиться, что Эви не вернется к своей навязчивой идее. У него было только одно средство для этого, мощное и необычное, такое, которому не учат в медицинских учреждениях.

Так ведь он и не был обычным врачом…

Его успех, деньги, шикарная машина, квартира стоимостью два миллиона долларов — ничто, и он это знал. Он никогда не входил в узкий круг психиатров Нью-Йорка. Это было не его общество. Его мир — это обветшалые кварталы Чикаго, его мир — это порушенное детство, насилие и страх.

Отбросив последнее сомнение, он подошел ближе к Эви, сел рядом с ней на скамейку и вытащил из кармана пальто пистолет с серебристой рукояткой.

* * *

Это было оружие, которое он двадцать лет назад отобрал у наркоторговцев. Отягчающая улика, от которой он, однако, не избавился, как будто какое-то шестое чувство предупреждало его: однажды это может пригодиться…

Увидев оружие, Эви не дрогнула. Как и Коннор, она вышла из низов: из мира бесчинства, скандалов и выстрелов, где с человеком чаще случается плохое, нежели хорошее.

— Я нашел его, — объяснил Коннор.

— Кого? — спросила она, пристально глядя на него.

— Крэйга Дэвиса, убийцу твоей матери.

Их лица находились совсем близко, всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и Коннор заметил, как Эви слегка вздрогнула, и огонь блеснул в ее глазах.

— Он живет в небольшом доме, прямо за церковью Святого Иоанна Богослова. Вот уже неделя, как я хожу туда каждый вечер. Я знаю номер его квартиры, код, по которому можно войти в подъезд, расписание его дежурств и магазин, где он делает покупки.

Эви чувствовала, что Коннор говорит правду, но ей и в голову не могло прийти, что он вдруг сделает ей такое странное предложение.

— Если ты меня попросишь, я готов пойти и убить его, — сказал он.

Предложение Коннора привело Эви в полное смятение.

— Если ты действительно хочешь отомстить, — продолжил невропатолог, — это можно сделать сегодня вечером. Достаточно одного твоего слова — и через час Крэйг Дэвис покинет этот мир.

Эви растерялась, поняв, что это не пустые слова.

— Решать тебе, — сказал Коннор, прекрасно сознавая, что вручает свою судьбу в руки девушки-подростка.

* * *

Прошла, наверное, минута. Эви подошла к Коннору, стоявшему у балюстрады. Не говоря ни слова, она осторожно взяла из его рук пистолет — последнюю улику случившегося когда-то и мучившего его всю жизнь происшествия.

Она смотрела на оружие несколько секунд с неясным чувством: оно отталкивало и одновременно завораживало ее.

И с силой швырнула пистолет в холодные воды Гудзона.

* * *

Солнце закатилось. Веером стоящие небоскребы светились на фоне почти опустевшего пирса. Долго Коннор и Эви стояли рядом молчаливые, неподвижные, вместе и… порознь.

Неожиданно поднялся ветер, и Эви поежилась.

Когда они возвращались к клинике, врач накинул на плечи девушки свое пальто. Они посмотрели друг на друга: в их глазах было успокоение, и Коннор понял, что спас ее.

И она его — тоже.

Марк никогда больше не работал в кабинете Коннора.

Спустя два месяца после лечения он нашел место «уличного психиатра» в ассоциации помощи лицам без определенного места жительства. Целый день он передвигался по городу, наблюдая за сотнями бездомных, которых старался оторвать от алкоголя, вытащить с улицы либо не дать им туда попасть. Он без оглядки ринулся в этот новый бой — и ему многое удалось. Его собственный опыт схождения в ад превратил его в другого человека: молодой амбиционный самоуверенный психиатр уступил место закаленному характером, но более человечному мужчине.