– Вы всегда так делали! – Джон замер, не донеся вилку до рта. Лицо его обмякло. – Помните? – продолжала я. – Мы часто покупали еду в ресторанчике «Хун-Фу», что на углу нашего квартала. И вы всегда разрезали блинчик на три части. А мы страшно веселились, глядя на этот ваш ритуал. Э-э… семейная шутка, – пояснила я Барбаре и, осознав свою оплошность, испуганно добавила: – Джон даже паратху[29]вилкой ел. Ужас, как не любил прикасаться к жирной еде руками…

Барбара напоминала бетон, застывающий прямо на глазах. Ностальгическая улыбка Джона поблекла, словно ее промокнули влажной салфеткой.

– Мне прекрасно известна брезгливость Джона, – отчеканила Барбара. – Он не любит пачкать руки. Это одно из его качеств, которые вызывают у меня восхищение.

Карие глаза Барбары словно приклеились к моему лицу. Голос ее слегка дрожал. Впрочем, нервозность вполне объяснима. Я бы тоже нервничала, если б думала, что сижу напротив убийцы. Может, прочесть им лекцию на тему «Как изготовить удавку»? Глядишь, немного расслабятся. Небось ждут не дождутся моего компетентного мнения: что пригоднее для убийства – гитарная струна или фортепьянная?

Меня так и подмывало выкинуть какой-нибудь фортель. И с каждой минутой искушение становилось все нестерпимей. В конце концов, прежде я не бывала в гостях у неприятной особы, подозревающий меня в убийстве.

– Надеюсь, ты хоть не стала угрожающе поигрывать проволочкой или бечевкой?

– Где бы я, интересно, раздобыла проволоку, – с сожалением возразила я. – Только не воображай, будто я вела себя как пай-девочка. Забралась с ногами на диван и принялась разглагольствовать об убийствах, с которыми сталкивалась. Знаешь, очень оживляет разговор.

Хьюго фыркнул и саркастически заметил:

– Наверняка в красках расписала, как спасла мне жизнь. Сэм спешит на помощь, паля из всех орудий…

– Разумеется, нет! – раздраженно перебила я. – Глупости! Нет, я изобразила себя кровожадным маньяком, которому до сих пор удавалось списывать свои подлые зверства на ни в чем не повинных бедолаг. С какой стати все портить рассказом, что я кому-то там спасла жизнь?

– Ты права, любовь моя. Это все моя святая наивность. После твоего ухода они наверняка заперли окна и двери на все засовы и провели бессонную ночь, вцепившись друг в друга и прислушиваясь к малейшему шороху.

– Думаешь? – обрадовалась я. – Приятно, черт возьми!

– Ага, я бы на их месте не только закрыл все окна-двери, – заверил Хьюго, – нет, я бы бежал на необитаемый остров и окружил себя стаей дрессированных акул.

– Как там у тебя дела-делишки? – поинтересовалась я. Любезность Хьюго требовала ответной любезности.

– Ох, какая ты вежливая! – хохотнул Хьюго. – По правде говоря, я очень надеюсь, что эта гнусная пьеска потерпит полный провал и тем самым покончит с модой на безмозглых подонков из рабочего класса, склонных к гомосексуализму, наркомании и безудержному разврату.

– Это же вылитый ты!

– Я, – надменно ответил Хьюго, – не безмозглый. И могу тебя заверить, что необходимость дважды в день насиловать мальчишку-проститутку истребила остатки моих гомосексуальных наклонностей.

– А-а, лечение через отвращение, да? Прямо-таки «Морис»[30].

– Именно. Но в остальном все просто замечательно! – Голос Хьюго повеселел. – Мне предложили репетировать кое-что поистине увлекательное. Но что именно, я тебе не скажу. Чтобы не сглазить.

– Хьюго, неужели ты взрослеешь? – всполошилась я. Не перенесу, если Хьюго повзрослеет.

– Не беспокойся. Всего лишь мимолетный порыв. Лучше расскажи о своих убийствах. Дай пожить чужой жизнью.

Когда мертвецов стало уже двое, мне ничего не оставалось, как рассказать обо всем Хьюго. Одно из самых лучших его качеств заключалось в том, что он никогда не советовал мне быть осторожнее.

– Все это очень странно, – начала я. – Убийцей должен быть сотрудник галереи или человек, тесно связанный с ней. Но я никак не могу ухватить мотив. Поначалу решила, что Кейт убили ради ключей от галереи.

– Но тогда убийца должен быть со стороны, – возразил Хьюго.

– Вот именно. Возможно, галерею изуродовали только для отвода глаз, а целью преступника была именно Кейт.

– Нет, это тоже слишком сложно. Ведь всегда есть риск, что тебя застигнут на месте преступления. Тот, кто надругался над картинами, действительно хотел это сделать.

– Или нанести вред галерее.

– Недовольный сотрудник? – предположил Хьюго.

– Да, но кто? – Вопрос был риторическим. – Знаешь, единственной, кого я могу хотя бы как-то представить в этой роли, – Дон.

– Тот, чье тело ты обнаружила?

– Угу… Он вполне был способен на такую извращенную шутку. Дон был… себе на уме, словно тайком посмеивался над всеми. Но ведь именно ему пришлось все убирать, так что эта гипотеза не имеет смысла.

– А может, в этом и заключался двойной обман, – на ходу сочинял Хьюго. – Может, убийца догадался, кто изуродовал галерею и потому задушил Дона…

– Полная чепуха! Дон никого не подпустил бы к себе. У него было телосложение гориллы, но голова работала. Дон считал, что справится с кем угодно.

– Но ошибся.

– Да. Видимо, недооценил убийцу.

– А вдруг, убийца – человек, которого все недооценивают.

Почему-то мне на ум пришел Кевин. Вежливый и глуповатый красавчик Кевин, которого Лоренс охарактеризовал «прямой как стрела». Именно над такими людьми издевался Дон.

– Брр…

– Прошу прощения?

– Мороз по коже.

– Мороз? – удивился Хьюго. – А по-моему – удавка.

– К твоему сведению, это идиома.

– Идиома, – передразнил Хьюго. – Какое умное слово, дорогуша моя. Ты что, с интеллектуалами там общаешься?

– Отвали! – буркнула я как истинная интеллектуалка. – Слушай, у меня для тебя есть гнусные шуточки про блондинок. Мне Ким целую книжку подарила. Почему блондинкам нельзя делать перерывы в работе? – Я выдержала паузу. – Потому что потом их приходится учить заново.

– Завтра расскажу своему блондинчику, – довольно рассмеялся Хьюго. – Скорее всего, он ничего не поймет, зато поймут все остальные. Послушай, дорогуша моя, мне надо бежать. Тороплюсь в тренажерный зал. Ты там попытайся сегодня никого не убить, хорошо?

– Господи, – посетовала я, – какой ты привередливый, Хьюго!