Без денег-то мне все едино некуда деваться. Куда я убегу с пустыми карманами? А коль так, то пойду я к тому полковнику и упаду ему в ноги. Так, мол, и так, скажу ему, не погуби, отец родимый, а уж я тебя за то отблагодарю! Все расскажу! Про все твои, дяденька, подвиги, и про которые я знаю, и о которых только догадываюсь. Ну, заодно и о тебе мамочка также придется кое-что рассказать. Да-да, понимаю: мое признание каким-то боком зацепит и меня самого, но гораздо меньше, чем вас. А может, и совсем не зацепит, там будет видно. Конечно, денежек мне в этом случае не видать, ну так я их и без того не увижу. Зато сохраню себе свободу. В крайнем случае отсижу самую малость. В отличие от тебя, дядя Воронов. И от тебя, маменька. Вот такой мой план.

И для Екатерины Борисовны, и для Воронова это были страшные слова. Роковые. Евгений, конечно же, знал много чего, что и в самом деле могло погубить Воронова и Екатерину Борисовну. Если Евгений будет молчать, то была еще надежда выкрутиться. Заплатить кому надо, и много заплатить, и выкрутиться. А вот если Евгений и вправду даст против них показания полковнику, тогда, пожалуй, не помогут никакие деньги. А он расскажет. Чувствуя себя загнанным в угол, он решил пойти по головам, растоптать и погубить всех, кто с ним рядом, но спасти себя самого. Так поступают все звери, которым некуда деваться. Их заставляет это делать страх за свою жизнь. Так решил поступить и Евгений.

– Еще один шантажист… – с усталой безнадежностью произнесла женщина. – Отец, а вслед за ним и сын…

– Да-да, весь в папу. – Евгений склонил голову, выражая тем самым насмешливое согласие. – Ну, так ведь не я его себе выбирал, папу-то. Это ты мне его выбрала, мамочка. А потом, с моей стороны нет никакого шантажа, а есть элементарное здоровое желание спасти собственную шкуру. Разве ты с этим сердитым дядей озабочена не тем же самым? Тем же. Только другим путем. Все верно, у каждого свой путь.

Некоторое время в гостиной стояла тишина, потом Евгений, глянув в окно, сказал:

– Ну, так я пойду. Конечно, поздновато, но, я думаю, полковник примет меня с радостью в любое время. Еще бы, такой ценный свидетель. Ну что ты на меня смотришь, мой бывший папа? Ты желаешь мне что-то сказать на прощание? Или, может, хочешь меня удержать? Или собираешься найти еще одного деревенского пьяницу с топором за пазухой? Ну, так я тебе не тот веселый авантюрист, который, по предположениям, был моим настоящим папой! Да и не решишься. Ну, так я пойду.

Евгений нарочито медлил, он откровенно играл в игру, цель которой была понятна – заполучить деньги. Он был остроумен, нагл и самоуверен – и это его погубило.

– Погоди… – каким-то чужим голосом произнес Воронов. – Сейчас все решим…

Он чуть помедлил и вышел из комнаты. Проходя мимо Виолетты, едва ее не задел, но, похоже, не обратил на дочь никакого внимания. Отсутствовал Воронов недолго, каких-то две минуты. А когда вернулся, подошел к сидящему в кресле Евгению почти вплотную, вытащил из кармана пистолет и три раза выстрелил в него. Евгений охнул, его тело судорожно изогнулось и осталось в кресле.

– Вот так, – сказал Воронов. – Все в этом мире решаемо…

Держа в руках пистолет, он взглянул на жену, а затем и на Виолетту. И Екатерина Борисовна, и девушка застыли на своих местах, беззвучно и бессмысленно глядя на мертвого Евгения. Каждая из них по-своему пыталась осознать произошедшее.

– Ступай в другую комнату! – приказал Воронов Виолетте. – И не выходи оттуда, пока я тебе не разрешу! Ты поняла?

Виолетта ничего не ответила, она просто не могла произнести ни слова. Воронов подошел к ней и, по-прежнему держа в руке пистолет, другой рукой взял ее за плечо и вытолкнул из комнаты. Девушка сделала несколько шагов и остановилась – ноги ее не слушались. Но Воронов уже не обращал на дочь внимания. И потому Виолетта смогла услышать все, что дальше происходило в гостиной.

Сунув пистолет в карман, Воронов подошел к супруге.

– Очнись! – жестко сказал он. – Что застыла? Или жалко сыночка? А он нас пожалел?

Но женщина никак не отреагировала на слова Воронова. Она не могла прийти в себя, а может, и вовсе была без сознания. Воронов оскалился и несколько раз с силой ударил женщину по щекам. Она застонала и попыталась прикрыть лицо руками.

– Так-то лучше, – по-прежнему скалясь, произнес Воронов. – Итак, я повторяю: он нас пожалел?

– А-а-а… – жалким тоном произнесла Екатерина Борисовна и заплакала навзрыд.

– Заткнись! – велел супруг. – И слушай. Да, я его убил! Но если бы я этого не сделал, знаешь, что было бы? Утром ты уже сидела бы у полковника и давала бы показания! И вряд ли ты бы из полиции уже вышла! Вот что было бы! Ты этого хотела? Он сам себя убил, а не я его… Вот так!

Постепенно женщина перестала плакать и лишь крупно вздрагивала, глядя куда-то впереди себя.

– Значит, так, – принялся распоряжаться Воронов. – Ты должна молчать. Что бы кто тебя ни спросил – молчи! Ты не знаешь, куда он подевался, – Воронов кивнул на убитого, – и все тут. Ищите сами, если вам он нужен.

– Виолетта… – слабым голосом произнесла женщина.

– Что – Виолетта?

– Виолетта…

– Она тоже будет молчать. Кто она такая, Виолетта? Ни то ни се… Я с ней поговорю… – Воронов махнул рукой. – Главное, чтобы молчала ты. И вообще хватит! Прекращай реветь! Лучше прикрой чем-нибудь его, – он указал рукой на убитого. – Ночью мы его отсюда уберем. Скажем, часика в три-четыре, когда в селе все будут спать…

Воронов отошел в сторону и стал говорить с кем-то по телефону. Говорил он вполголоса, и потому Виолетта его почти не слышала. Так, лишь отдельные слова. Но даже из них она поняла, что отец договаривается с какими-то людьми, чтобы они приехали к нему ночью на дачу. Наверно, чтобы забрать тело Евгения.

Дальше Виолетта действовала просто-таки помимо своей воли, как заводная кукла. Скорее даже не так, а будто в нее вселился кто-то таинственный и могущественный, и он диктовал девушке, что ей надо делать. Она осторожно пробралась к выходу, так же осторожно спустилась с крыльца, беззвучно дошла до калитки, вышла на улицу, припустила бегом в сторону дороги, ведущей в город. Было уже темно, и ей по пути никто не встретился.

Выбежав на дорогу, Виолетта осмотрелась, надеясь поймать попутку до города. Но