но, хоть и устали, пребываем в эйфории от невероятного успеха своей акции. И так как к тому времени делать нам уже нечего, мы садимся на ступеньки кинозала и смотрим, как Одри Хепберн и Джордж Пеппард находят друг друга. Зельда тихо подпевает Moon River, прильнув к Малику, который уже выполнил свои обязанности няньки и вернулся на последние два сеанса. Тамсин положила голову Рису на плечо, а Антея водит пальцами по задней стороне шеи Тима. Меня окружают счастливые парочки. Чудесно видеть, как идеально ребята подходят друг другу, как другой человек раскрывает лучшее в каждом из них, не пытаясь ничего изменить или улучшить. Просто потрясающе, что все шестеро таким естественным образом нашли любовь своей жизни. Их единение кажется самой элементарной вещью на свете. Оно абсолютно логично и естественно. Это то, что есть у моих родителей. То, что было у Нормана. То, что я так долго искал и почувствовал с Эми. У моих друзей это, похоже, получается с легкостью. Разумеется, мне известно, что путь, который проделали Тамсин и Рик, равно как и Зельда с Маликом, был далеко не прямым. Им пришлось преодолеть много внешних преград. Однако у них не возникало и тени сомнения, что чувства между ними того не стоят. То же самое я испытываю по отношению к нам с Эми. Она того стоит. Говоря еще более простым языком: это она. Два коротких слова с огромным смыслом, потому что я знаю: нам могло быть так хорошо вместе, более чем хорошо. Мы можем позволить себе упасть в объятия друг друга. Эми может позволить себе упасть. Лишь сейчас я по-настоящему понимаю, какое это имеет значение. Она сделала гигантский шаг. Подпустить другого человека так близко к себе – для нее исключение из правил. В памяти всплывают все прикосновения и интимные моменты: наш день стирки, мои ладони на ее щеках, как ее медленно покидало напряжение, как она позволила себе наслаждаться этими ощущениями, наш первый робкий поцелуй, я рядом с ней в ее постели, после того как мы занимались сексом по ее правилам, странным, сумасшедшим, неописуемым сексом.

Одри Хепберн и Джордж Пеппард тем временем едут в такси по Нью-Йорку. Он признается ей в любви, а она плачет, так как боится, что он посадит ее в клетку. От отчаяния, с которым она признается ему, что понятия не имеет, кто она такая, у меня бегут мурашки по коже. Лучше бы мы организовали марафон экшена. Одри просит таксиста ненадолго остановиться. Идет проливной дождь. Девушка выбрасывает своего рыжего кота на улицу, потому что даже ему она не принадлежит. То, как в следующем кадре он, весь мокрый, смотрит сквозь перила, словно не понимает, как вообще его жизнь могла так пойти под откос, почти смешно, если бы не было так грустно.

Монолог Джорджа Пеппарда, в котором он объясняет Одри, что влюбляться нормально, поскольку это единственный шанс обрести немного счастья в этом мире, снова с болью напоминает мне об Эми. Если бы я мог произнести такую же пламенную речь, чтобы убедить Эми выбраться из ее клетки. Только обошелся бы без пренебрежительного «детка».

Джордж в ярости выходит из такси, Одри плачет и смотрит на кольцо, которое он хотел ей отдать, пока вдруг не понимает, что он ей нужен, что она не хочет быть одна и не хочет бояться. Бегство остается в прошлом.

В конце они воссоединяются: Одри, Джордж, кот и мелодия Moon River на фоне. А я спрашиваю себя, с одной стороны, как поцелуи под дождем могут быть такими романтичными, а с другой – почему герои в кино после пары секунд под дождем выглядят промокшими до нитки.

Глава 31

Эми

– Как тебе мультфильм? – спрашиваю я у Джинни за завтраком в воскресенье утром.

– Хороший, – откликается она и делает глоток слишком сладкого какао, которое ей разрешается пить каждое воскресенье. Рецепт: какао-порошок и немного молока. Не наоборот.

– И все?

– То, что это твой любимый мультик, не означает, что он должен быть любимым и у меня, разве нет?

– Какая муха тебя укусила? – Ни разу не видела, чтобы она пила какао в таком плохом настроении.

– Хм, – отвечает она, копаясь в кукурузных хлопьях.

– Окей, давай не будем разговаривать. Ладно.

Встаю и наполняю лейку, чтобы полить растения. До этого у меня в последнее время тоже не доходили руки, из-за чего некоторые листья уже стали коричневыми по краям.

– Все равно это только мультфильм, – неожиданно выпаливает Джинни.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну что в конце все хорошо. Так только в кино бывает.

– С чего ты так решила? – продолжаю тему я, параллельно отрывая несколько засохших листочков с фикуса Бенджамина.

– Бродяга спасает ребенка, и все друг друга любят. Такое происходит только в фильмах. В настоящей жизни Леди останется одна. Так что он может как угодно изворачиваться.

– Детка, – окликаю я Джинни, потому что начинаю догадываться, в чем проблема, – о чем мы сейчас говорим? О том, что диснеевские фильмы формируют у тебя нереалистичный взгляд на вещи? Или на самом деле ты обижена на меня? Ты разговаривала с Сэмом?

Когда я произношу его имя, внизу живота возникает какое-то странное чувство, и я случайно срываю здоровый зеленый листок с фикуса.

– Нет, да и да, – отвечает Джинни, и мне приходится сперва еще раз воспроизвести в уме свои вопросы, чтобы сообразить, на что она сказала «нет», а на что – «да».

– Тебе нравится Сэм, да? – И опять это непонятное ощущение.

– Да. И тебе тоже. Но тебе все равно. Ты всегда только работаешь.

Удар точно в цель. Но такова уж моя жизнь.

– Помнишь, как мы с тобой разговаривали о том, что у меня слишком мало времени на новых друзей? Теперь ты понимаешь, что я имела в виду. У меня важная профессия. Если бы не она, Рису и Малику было бы гораздо сложнее снова встать на ноги. И я ведь помогаю не только Рису и Малику, но и другим, потому что я им нужна. – А что нужно мне, роли не играет.

– Но мне ты тоже нужна.

Почувствовав резкий укол боли, я подхожу к ней и обнимаю.

– Я знаю, детка. В последнее время мы слишком мало времени проводим вместе. Как только София переедет в комнату Риса, дела пойдут лучше. Обещаю! И прости, что сейчас уделяю тебе недостаточно внимания. Такого и правда не должно случаться.

– Все нормально, – отзывается она, отчего