– Это такой дорогой подарок, Ильдар, – ни капли смущения в моем голосе. Я умею принимать дары от мужчин, так, чтобы они ощущали себя Богами, способными ходить по воде, и сворачивать горы. – Спасибо. Оно восхитительно. Как и все, что ты когда-либо для меня делал. Ты самый щедрый мужчина из всех, что я знаю.

– А ты самая желанная для меня женщина, из всех, что я знаю и не знаю, – с глухой усмешкой поставил точку Ильдар, и несмотря на то, что я его не видела, я совершенно четко ощутила, как его губы замерли в миллиметре от моей кожи.

Не знаю, как мне удалось не выдать своего страха. Я улыбалась, флиртовала, но в голове настойчиво звенела одна и та же мысль. Это может быть он. И всю дорогу домой, пока ехала в такси, я мучительно размышляла, искала объяснения, оправдания. Мой разум разделился, и я совершенно запуталась.

Бриллианты, картины, связи с девушками – все сходится. Ильдар неплохо смыслит в искусстве. Он эстет, богат, имеет широкие связи во всех сферах. И, черт возьми, арабский его родной язык.

Но есть еще Джейдан. Джейдан Престон. Сексуальный, развращенный, пугающий и возбуждающий меня до жути. Согласно отчету, его отец нелегал из Ближнего Востока и покинул страну прежде, чем Джей родился, но что я вообще, знаю о Джейдане? Его досье уместилось на одной странице. Родился. Учился. Все! Никаких близких связей, родственников. Мать умерла, когда он был совсем маленьким. Никогда нигде официально не работал. Свободный художник… Путешественник. Бродяга. Что-то не складывается, и я чувствую, что он скрывает внутри себя что-то жуткое, безжалостное. Престон несомненно талантлив, его работы не могут лгать, но вот глаза… В них тьма, опасность. Художник не может вызывать подобные эмоции и чувства. Только человек, обладающий хладнокровной силой, уверенностью, жестокостью, властью. Безумием… Да, именно безумие я увидела на снимке портрета Алии. Моей любимой подруги. Он рисовал ее мертвой. И пусть Зейн и высшее руководство утверждают, что снимок делал не Престон, а просто распечатал, скачав из сети, а сам портрет – заказ Ильдара, что тоже еще нужно проверить – рука Джейдана не дрогнула, когда он часами рисовал погибшую мученической смертью девушку. Совершенство, мертвое совершенство среди грязи и мусора. Лицо, прикрытое маской, неподвижное, обнаженное тело, россыпь бриллиантов и чертова арабская вязь на светящейся коже. Рисовать подобные портреты на заказ – все равно, что торговать смертью. Джей не производит впечатления человека готового за деньги писать, что угодно.

Он производит впечатление человека способного ворваться в твой мир, твою душу и разнести к чертям, не оставив даже пыли. И ночью он доказал это в очередной раз. Скрывая собственных демонов, он упорно пытается добраться до моих. Как гребаный сталкер, чей спектр интересов гораздо шире, чем у традиционного взломщика.

Трудно описать то, какие чувства я испытала, когда очнулась в своей комнате совершенно одна, и первым, что увидела утром была не лента инстаграма, а чертов эскиз моего обнаженного, едва прикрытого одеялом тела, несомненно, оставленным Престоном. Как только взяла маленький холст в руки, отпрянула на другую сторону кровати, и чуть было кубарем не покатилась на пол – настолько мной овладел ужас, заковывающий в лед вены страх, от мысли о том, что возможный маньяк так легко пересек все границы дозволенного, и застал меня в самом уязвимом состоянии, в котором не позволяла себя видеть ни одному мужчину. Это правда. Я ни с кем не спала в одной постели, даже в отношениях. Только раздельные комнаты. Мне необходимы границы, стены, двери. Зейн никогда не мог понять, что со мной не так, а я не могла объяснить… и, может быть, никогда не смогу. Я нуждаюсь в своем панцире. Внутри и снаружи. Я живу в нем. Я не доверяю ни одному мужчине. Никогда. В столь неосознанном и беззащитном состоянии, как сон мне очень важно ощущать себя в полнейшей безопасности.

А Престон уничтожил все границы. Как взрыв, как неукротимая стихия, ублюдок нагло ворвался в мой дом, черт знает, как он это сделал, нарушил мою зону комфорта, с ноги снес дверь в мою душу. Он мог задушить меня, мог вколоть яд, мог изнасиловать, прежде, чем я закричу, и позову на помощь… Престон мог вытворить со мной все, что-угодно и это ощущение его власти надо мной, разрывает изнутри, колошматит мою собранную волю в кулак, бросает в холодный пот.

Уму непостижимо. И после этого, эти идиоты сверху еще будут убеждать меня в том, что он не «Ядовитый любовник»? Это антисоциальное, ненормальное поведение. Стоять надо мной спящей, и рисовать в таком положении… к моему стыду, моя разыгравшаяся этой ночью сексуальность и чувственность передавалась даже через простой эскиз, набросок карандашом. И мне до сих пор неловко за то, что я делала перед сном, думая о Джейдане… это запретное влечение – невыносимое. Накрывает волной, погружая в омут безумия и неосознанных, развратных действий. И почему-то я не сомневаюсь в том, что при нем я могла шептать его ненавистное мне имя, и вряд ли мой голос звучал яростно, скорее вожделенно, требовательно, томно. Страх и похоть всегда идут рука об руку. Но я никогда не думала, что меня могут возбуждать подобные ситуации.

Позорище, Рика. Прекращай.

Закончив трястись от ужаса, я немного отошла и выдохнула, набрав телефон оперативной группы, доложила отделу безопасности о случившемся. Мне пообещали, что приставят ко мне свору вооруженных телохранителей, которые будут круглосуточно наблюдать за мной и за моей квартирой, но от этого на душе не стало менее тревожно. Что-то мне подсказывало, что Престон – словно летучий яд, найдет любую лазейку, или трещину, чтобы нарушить оплот моей зоны комфорта. При желании, он пройдет через стены, проникнет под кожу… как и «ядовитый любовник», что отравлял своих жертв сначала морально, и лишь потом уничтожал физически.

Скорее всего, все то же самое Престон и делает сейчас со мной. Хочет запугать, довести до ручки, чтоб в момент истины я горько плакала и умоляла его о пощаде, раздавленная и сломленная психологическим давлением.

Но, кажется, Джейдан не понял, насколько я крепкий орешек, или наоборот понял меня слишком хорошо, раз оставил в довесок к эскизу еще и стальную розу, полностью отожествляющую мой характер и внутренний моральный стержень. Если он вложил в свою работу хотя бы толику смысла, значит ему прекрасно известно, что просто так, голыми руками ему меня не сломать, не запугать, не сбить с пути.

Но он очень ошибается, когда говорит мне, что я такая же, как все его женщины – безликая, бесхарактерная, прогибающаяся… даже если Престон окажется маньяком я буду бороться с ним до последнего вздоха, и прежде чем он посмеет вколоть в мои вены парализующий яд, я не просто расцарапаю его лицо до крови, а с удовольствием наколю его сердце на свой острый ноготок.

Лас-Вегас.

Джейдан

– Номер просто восхитительный, как и отель. Я словно оказалась в Париже, – раскинув руки, мисс Рами изящно передвигаясь на своих высоченных каблуках, устремляется к панорамному окну, выполненному в форме арки. Положив ладони на стекло, Сальма возбужденно вздыхает, любуясь фантастическим видом. Не спорю, посмотреть есть на что. Париж в центре Лас-Вегаса – завораживающее зрелище. Интересно, кому принадлежит идея устроить бракосочетание именно здесь? Уверен, что не Джареду Саадату. Он меньше всего похож на романтика. А вот Мелания прекрасно сочетается с этим местом.