– Простите, Мари, – пробормотал он, заливаясь краской. – Я думал, вас обрадует, что… – Он побагровел еще больше. – Одним убийством меньше и…

Окончательно смутившись, Стефан пошел к машине, сказав, что им нужно побыстрее сменить одежду, чтобы не простудиться. Люка пробежал глазами отчет эксперта и подошел к Мари, стоявшей у края берега.

– Эксперт уверен, что не ошибся? – спросила Мари не оборачиваясь.

– В легких обнаружена морская вода, а в крови значительная концентрация антидепрессанта – лексомила.

В карманах куртки Лойка нашли две пустых упаковки из-под этого лекарства. Мари вспомнила, как брат посетил ее в больнице, когда она лежала в коме. Почему у нее не хватило сил выйти из помрачения и помочь ему?

– Иногда происходят события, которым помешать невозможно, – заметил Люка, подумав о Валентине, погибшей во время задания. Теперь он понимал, почему на теле Лойка отсутствовали следы уколов: совершив самоубийство, он выбил почву из-под ног своих палачей.

Ферсен тронул Мари за плечо:

– Идите домой, вы вся дрожите.

Не замечая того, что делает, Мари машинально включила горячую воду в душе и разделась. За несколько последних часов она столько пережила, столько передумала, что ей было необходимо расслабиться и привести мысли в порядок. Страх, скорбь по близким, угроза смерти и даже любовь перемешались в ее голове и полностью вытеснили реальность. Вернуться к ней Мари заставил странный звук: на пол ванной со стуком упал небольшой предмет. Она не сразу сообразила, откуда взялся ножик, тот самый, который она нашла в гроте. Мари подняла его, повертела в руке и только тогда поняла, что промерзла до костей. Не выпуская из руки ножика, она встала под струи душа, от которых шел пар. Ощущать горячую воду на продрогшем теле было таким блаженством, что Мари на секунду подумала: несмотря на всё, радости жизни продолжали существовать!

Разжав ладонь, она сосредоточила свои мысли на ножике. Потерев рукоятку, Мари увидела проступившие на перламутре инициалы: «Л. К.» – Лойк Кермер. Горестное чувство захлестнуло ее, и, подставив лицо под огненные струи, она дала себе волю: выплакалась так, словно из всех ее пор лились слезы.

Несмотря на тяжелую голову и опухшие глаза, к Мари неожиданно вернулась острота ума, и в мозгу вспыхнуло одно воспоминание. Несколько лет назад Жанна занялась ремонтом старого дома. Мать освободила комнаты, попросив сыновей и дочь перебрать детские вещи и избавиться от них. Теперь Мари отчетливо вспомнила маленький ножичек, точную копию найденного, который ей показал Жильдас. Тогда и он, и Мари отдали старые игрушки в приют, Лойк же, невзирая на их насмешки, собрал свои детские сокровища в чемодан и отказался с ними расстаться. «Здесь все мои тайны», – признался он Мари, переправив чемодан в свой кабинет в отеле.

И она туда отправилась.

Под игрушками и детскими журналами рука Мари нащупала стопку маленьких блокнотов. Дневники Лойка, год за годом. Взволнованная, она нашла тот, что был датирован 1968 годом, – последний в стопке. Этим годом заканчивались откровения Лойка. Мари быстро перелистала страницы: последняя запись сделана накануне бури, 19 мая! Возможно, в день, предшествовавший кораблекрушению. Она с жадностью пробежала глазами неровные строчки, задержавшись на одной фразе: «Сегодня пришла от папы посылка. Жильдас сразу забрал себе почтовые марки с видами Ньюфаундленда. Каждый получил ножичек – они одинаковые, но с разными инициалами…» То, что шло дальше, ее уже не интересовало.

– Теперь есть доказательства, что Лойк и его приятели побывали в гроте в ночь, когда погибла Мэри: найденный ножик и записи, которые с тех пор не возобновлялись… – произнес Ферсен.

– Но это еще не говорит о том, что они собирались там делать!

Мари и Люка продолжали обследовать Разбойничью бухту. Ферсен бросил взгляд на техников судебной полиции, которые брали пробы скалистой породы у входа в грот.

– Если найдут взрывчатку, это уже интересный след, – заметил Люка, словно стараясь убедить в этом себя самого.

Мари неподвижно стояла у кромки воды, она смотрела на обрушившиеся с кручи скалы и на спокойное море: по нему пробегала мелкая рябь, но оно только выжидало момент, чтобы вновь обрести свою неукротимую силу.

– Братья столько раз меня предупреждали, что это место очень опасно, мне было категорически запрещено здесь появляться.

– Наверное, они пережили тут какое-то потрясение.

– Мальчики не могли перерезать горло Мэри! – взорвалась она.

– Тем не менее я уверен: их убили из-за того, что произошло здесь тридцать пять лет назад.

Люка направился к гроту, чтобы взглянуть на глыбу, перегородившую вход. Вскоре к нему присоединилась Мари, и он сразу почувствовал ее присутствие.

– Кто-то хотел от нас избавиться.

– Не уверен. Ведь убийца знал о существовании туннеля.

– И вынудил нас его отыскать? Желая тем самым что-то дать понять?

– Возможно, даже наверняка…

Голос Ферсена вдруг стал таким нежным, что Мари невольно подняла на него глаза. А Люка в это время вовсе не думал о расследовании, он размышлял о чувствах, которые испытал в момент опасности, когда ему показалось, что они близки к смерти как никогда. Смущенная Мари не смогла выдержать взгляда Ферсена, настолько откровенно он выражал его любовь к ней.

– То, что я сказал вам, когда мы были заблокированы в гроте…

– Не волнуйтесь, я все уже забыла!

– Зато я не забыл.

Он произнес эти слова твердо, как не подлежащие сомнению, и в то же время торжественно и немного отстраненно, не рассчитывая на ответное признание. Они полезли вверх по С клону, и когда достигли берега, Люка протянул ей руку. Мари помедлила, прежде чем разорвать этот приятный контакт, поправила прическу и в качестве извинения произнесла:

– У меня сейчас такая путаница в голове… Но… пока преступник остается на свободе, я… Вы меня понимаете?

– Придется сделать все возможное, чтобы поймать его как можно скорее! – Он рассмеялся, увидев, что Мари смутилась, и вновь обрел грубоватый тон. – Ведь вы чтите традиции?

– Вроде…

– Известно вам, что у полицейских есть обычай, который они никогда не нарушают?

Мари поморщилась и, спрашивая себя, к чему он ведет, настороженно ждала разъяснений.

– Когда полицейские вместе выпутываются из смертельно опасной передряги, они переходят на ты.

– Ну разве что традиция…

Она улыбнулась, благодарная ему за то, что он воспринял все с легкостью. А Люка уже озирался вокруг, как ищейка, берущая след.

– Кто-нибудь знал, что мы идем осматривать грот?

– Никто. Впрочем, нас могли увидеть, когда мы в него входили.

– Вот и я о том же думаю.

Глаза обоих невольно обратились в сторону маяка.