Слай, херова туча свободных, которых он уничтожил, не дав никакого шанса на спасение. И к этой твари взывает учитель? Эту тварь просит взять на себя ответственность? Если следовать призыву Седого, тогда лучше сразу вздёрнуться на ближайшем дереве — понести ответ за свои поступки. Впрочем, письмо было написано раньше, наверняка старик горько пожалел, что поверил, будто он, Керс, способен на что-то стоящее.

«Прости, Седой, но ты ошибся. Может, не в своих теориях, но во мне уж точно».

Интересно, знал ли старик о «нулевых»? И если знал, почему ничего не написал об этом? Чёрт, а ведь ответ здесь, в Исайлуме! Та ищейка… Вихрь говорил, ей многое известно, так почему бы не спросить у неё?

Керса разбудило неугомонное тявканье под окном. В доме стояла темнота хоть глаз выколи. Тело ныло, голова гудела, во рту будто гиены нагадили. Кое-как поднявшись на ноги, он нашарил на поясе зажигалку и в свете колышущегося огонька наполнил флягу доверху. От жажды арак не спас, только хуже сделалось, пришлось тащиться к колодцу. Студёная вода привела немного в чувства, и он, увлёкшись, даже плеснул себе на голову, чтобы окончательно прийти в себя. Живот урчал, прося чего-нибудь съестного, но голода не ощущалось. Решив, что можно потерпеть, Керс залил в себя немного уруттанского пойла и побрёл к дому, где держали пленницу.

В крепком срубе, сидя за столом, от скуки клевал носом Триста Шестой. На скрип отворившейся двери здоровяк поднял голову и мутным взглядом уставился на него:

— О, братишка! А мы тебя полдня искали. Ты где пропадал?

В ответ Керс потряс флягой, предлагая другу выпить. Тот сморщил плоский нос для виду и вылакал зараз почти половину арака.

— У меня дело к тебе есть, — Керс забрал назад драгоценную ёмкость, вот же присосался! — Хочу с ищейкой парой слов перекинуться. Пустишь?

Здоровяк растерянно почесал затылок:

— Ну ладно. Только чтоб Севир не узнал, мне проблемы не нужны.

— Не узнает, — он подцепил пальцем протянутую связку ключей, прихватил запасную масляную лампу и, повозившись с замком, завалился в комнату, где держали ищейку.

Пленница сидела в дальнем углу, обхватив колени скованными руками. Завидев его, она встрепенулась и плотоядно оскалила белоснежные клыки.

— Поверить не могу, кого я здесь вижу! — пригладив растрёпанные волосы, ищейка облизнула губы и кокетливо выгнула спину.

А самка-то привлекательная! Миловидное личико, стройная фигурка, угадывающаяся даже сквозь мешковатую форму, манящая улыбка… Что-то было в ней хищное, животное, но в то же время притягательно-завораживающее. Нестерпимо захотелось прикоснуться к девчонке, почувствовать её тепло, а может, и не только прикоснуться… Керс на мгновение ощутил её дыхание и жар, когда представил, как проникает в неё, даже услышал сладостный стон.

«Чёрт, о чём ты думаешь, придурок!» — он замотал головой, прогоняя назойливые мысли. Они будто не принадлежали ему, кем-то нашёптываемые, настырно лезли в голову. Глоток арака быстро привёл его в чувства, и, стараясь не пялиться на девчонку, Керс устроился в углу напротив.

— А чего так далеко? — ищейка обиженно надулась. — Можешь присесть ближе, мой сладкий, я не кусаюсь.

— Угу, не кусаешься, — а шрам-то остался!

— Ну как хочешь, — она втянула аккуратным носиком воздух, словно пытаясь уловить его запах. — И чем же я обязана такому визиту? Попрощаться пришёл, позлорадствовать?

Керс взглянул на её номер:

— Девятая. Бывший скорпион, значит.

— И что с того?

— Просто интересно, каково это, быть изгоем даже среди своих?

Ищейка фыркнула:

— Малыш, я настолько привыкла к презрению, что меня им уже не задеть.

«Мне бы так», — презрение и страх — теперь он их видит почти в каждом взгляде. Ему вдруг стало жаль девчонку, такая же всеми ненавидимая и презираемая, и только потому, что вместо тряпичной маски носит железную.

— Я и не собирался тебя задевать. Просто спросил.

— Так ты для этого пришёл? Спросить, каково живётся ищейкам?

А девчонка-то остра на язык! Скучно с ней точно не будет.

— Что означает «нулевой»?

Жеманство Девятой мгновенно улетучилось, улыбка стёрлась с губ, взгляд сделался серьёзным, пронзительным.

— Это негласная категория, малыш. В неё входят такие, как ты — не соответствующие требованиям Легиона и подлежащие немедленной ликвидации.

— Из-за хиста?

— Какой ты догадливый!

— Но почему? Почти у каждого скорпиона хист опасен. В чём тогда разница?

— Ошибаешься, красавчик, далеко не каждый способен убить десятки людей за считанные минуты, а уж тем более стереть в порошок половину района.

От того, каким тоном она это произнесла, по спине пробежался мороз, и Керс невольно поёжился.

— Мне казалось, Легиону выгодно держать при себе таких… — он запнулся, не решаясь произнести это вслух. — Таких как я.

— Проблема в том, дружок, что вы неуправляемы, не умеете контролировать свой гнев. Вы опасны и для людей, и для своих же собратьев, а нередко и для самих себя. Поэтому Легион уничтожает нулевых сразу после выявления.

— Я всю жизнь провёл в терсентуме, и никто даже не почесался в мою сторону. Хмарь всё это!

Подавшись вперёд, Девятая внимательно осмотрела его, точно видела впервые:

— Но ты-то себя всё равно выдал. Понимаешь, о чём я?

С этим и не поспоришь. К тому же его не раскрыли скорее благодаря везению, нежели из-за его заслуги. А может, Седой прав насчёт блока в голове: шрам на роже никогда не позволял забыть о том, что натворил.

— И много «нулевых» среди осквернённых?

— За три года службы я столкнулась только с одним, — ищейка продолжала сверлить его взглядом. — Не считая тебя, конечно. К счастью, вы — редкое явление.

Седой писал о наследственности, о том, что осквернённые — новые люди. Что, если до сих пор рождаются нестабильные индивиды, вроде него? Пускай они вполне жизнеспособны, но по сути своей являются ошибкой, уродами? Быть может, Легион знает об этом и даже делает человечеству услугу, избавляя мир от монстров.

— К счастью? Значит, ты тоже считаешь, что нас нужно уничтожать?

Девятая отпустила короткий смешок:

— Неужели ты сам не понимаешь, что такая сила — искушение, и в один прекрасный день ты всё равно ему поддашься. И как подсказывает печальный опыт, ничего хорошего из этого не получается.

— Наверное, ты права, — он прикончил остатки арака. Зря поделился с Триста Шестым, на дольше бы хватило. — Если это закономерность, то лучше нас и впрямь убивать.

— Ух ты! — наигранно воскликнула ищейка, округлив свои разноцветные глазища. Только сейчас Керс заметил, что один у неё был серым, а второй — чёрным, как ночь. — Я уже начинаю восхищаться тобой! Даже среди людей редко встретишь кого-то, кто бы отдавал отчёт