Похоже, что я теперь — мумифицированный труп, замурованный в каком-то неизвестном мне склепе. Дела… Как говорится, почувствуй себя мертвяком! Может быть Вольга Богданович это специально придумал, чтобы меня проучить? Для того и тайник незапертым оставил. Нет, когда бы он успел разработать такую хитровымудренную аферу?

Когда схлынул истерический смех и прошла первая оторопь (я, все-таки, весьма стрессоустойчивый индивид, чего только не повидавший в своей долгой жизни), пришел черед скрупулезного исследования «тела», доставшегося мне «в наследство». Вернее — ссохшейся сморщенной мумии, теперь являвшейся моим телом. А состояние её было куда хуже, чем у моего мертвого деда.

Первое, что я разглядел — это множество светящихся рун, печатей и формул, выжженных, впаянных и вырезанных прямо в моих костях. Каждая, даже самая мелкая косточка, была покрыта магическими знаками, превращающими мой скелет в артефактный накопитель магии. О таком способе накопления энергии я даже не слышал.

Знать бы только, что со мной произошло, пока я был в небытие? Произошел перенос в пространстве или нет? Сыворотка-то была на пробуждение портальных умений. Или я просто сдох, а мое бренное тело было помещено в один из тайных склепов на кладбище Пескоройки? Но чтобы до такой степени мумифицироваться, должно было пройти не менее нескольких десятков, а то и сотен лет.

Радовало одно, что запас силы у меня имеется, невзирая на отсутствие резерва. Так же меня радовал тот факт, что уцелела хотя бы основная часть моей энергетической структуры — тонкое тело, к которому, очевидно, было привязано и само сознание.

Тот же Афанасий Никитин, чьи размышления на этот счет я читал в лете, считал, что тонкое тело, это и есть та самая человеческая душа, которую вдохнул в свое творение сам Создатель. И, если я сохранил ясность мысли даже после смерти, следовательно, сознание, душа и тонкое тело — либо тождественны друг другу, либо являются неотъемлемыми частями, составляющими некое единое целое…

Однако, предаваться философским измышлениям было не ко времени — требовалось срочно выбраться из этого каменного мешка, и выяснить, наконец, где я нахожусь? И, самое важное — когда я нахожусь? Пусть я сдох, и похож на сушеную воблу, мне было интересно узнать, сколько же я пробыл в небытии и каковы причины моей скоропостижной смерти.

Я резко впечатал в стену свой костяной кулак, неожиданно налившийся слабым сиянием символов, и с удивлением осознал, что легко пробил в перегородке основательную дыру. Боли не было абсолютно, и это тоже радовало. Как-то, не хотелось страдать зазря.

Заглянув в пролом, я обнаружил там уже знакомую мне «картинку»: еще один каменный мешок с усохшим жильцом, некогда обладавшим шикарной рыжей шевелюрой. Похоже, что моей соседкой была усопшая давным-давно женщина. Не знаю, насколько она была красива при жизни, но от моего удара сухие жилы рассыпались прахом, и её отвисшая челюсть съехала набок.

«Perdonami generosamente, signora! Non sapevo che fossimo vicini![5]» — мысленно извинился я перед усопшей, без всякой брезгливости поставив ей челюсть на место — надругаться над бессловесными останками, особенно женскими — cattive maniere, дурной тон.

Обратив внимание, что я опять изъясняюсь, пусть и мысленно, в несвойственной мне манере, да еще и отчего-то на итальянском языке, я опять внимательно осмотрел в магическом зрении своё бренное тело. Да, оно претерпело не самую желаемую трансформацию и действительно находилось в каком-то склепе.

«Ну, что ж, пора выходить 'в свет»! — решил я, вышибая ногой могильную плиту, закрывающую каменную нишу, в которой находилась моя мумия.

Каменная плита раскололась от удара, и обе её половинки грохнулись на пол склепа. Звука я не услышал, зато ощутил слабую вибрацию от соприкосновения толстых кусков плиты с каменным полом. Подключить магический слух тоже не составило особого труда, хоть я им практически и не пользовался, и в мой мозг… Хотя, что там от того мозга осталось? Горстка пыли? Но информация об окружающем мире должна же куда-то поступать и обрабатываться?

Должна и поступает, раз мне удается ей оперировать. Значит, назовем это место «центром принятия решений», расположенном «в голове» моего тонкого, или, как его еще называют — астрального тела. Да и вообще, какая мне сейчас, нахрен, разница, что там куда передается и как обрабатывается? Главное, что все работает, и без сбоев! А размышлять и устраивать «разбор» полетов будем после.

Я развернулся в нише со спины на живот и, раскорячившись, словно камбала на песке, принялся выбираться из собственного захоронения. Особого труда не потребовалось — вскоре, «переломившись» в поясе, я заболтал ногами в воздухе. Это чего, меня в каком-то многоярусном склепе захоронили? Вот дожился, даже собственной могилки на природе у меня нет.

Я безбоязненно соскользнул вниз с высоты ниши, почувствовав, как пол усыпальницы резко ударил мне в пятки. Я поднял голову, чтобы оценить место, куда упрятали мой труп после смерти. Пятый ярус, до которого не то что допрыгнуть, лестницу ставить надо! Что-то я таких обширных склепов в пескоройке не наблюдал.

Это было похоже на какой-то средневековый склеп в какой-нибудь европейской стране. Да вон, и надписи на могильных плитах все сплошь не по-русски — сплошная латиница. Что же такого могло произойти, что меня перебросило в это мрачное место? И вообще, где я? В каком городе, стране, на каком континенте? Неужели всё это из-за «портальной сыворотки»?

Говорил же мне Вольга Богданович, что она «немного» не доработана. Но чтобы так… Или она испортилась за давностью лет? В общем, пока я ничего не понимаю… Ладно, посмотрим, может быть, что-нибудь удастся узнать из надписи на могиле, из которой я выбрался. Я сложил вместе расколоченные половинки каменной плиты, которую разворотил, чтобы освободится, и не удержался от удивленного возгласа. Мысленного, разумеется, поскольку голосовые связки у моего тела уже давно сгнили и окончательно рассыпались прахом.

Имя на плите — Максимус Сульпиций Камерин Претестат, ни о чём дельном мне так и не сказало. Разве что год рождения — 1445-ый и дату смерти в 1699-ом году, разделяли столетия. Значит, покойный — тот самый Максимус, чьё имя было выбито на могильной плите, был не обычным смертным простаком, а одарённым.

Я быстро пробежался «глазами» по соседним с моей нишей захоронениям, читая надписи на могилах. Везде присутствовала одна и та же фамилия — Претестат. Алонзо бла-бла Претестат, Винченсе бла-бла Претестат, Жиральдо, Лукреция, Женевра — и все сплошь Претестаты. Похоже, что я нахожусь в родовом склепе некоей семейки одарённых, типа родового кладбища князей Перовских в Пескоройке.

Я тщательнее