Покачав головой, Арлея слегка отодвинула занавеску на окошке в двери кареты и выглянула. Склон почти закончился, они приближались к окраине Туземного города.

– Бывал ли ты когда-нибудь на острове-сепразории? – спросила Арлея.

– На Гвалте? – удивился Смолик, выпрямляясь на сиденье. – О чем ты? Какой дивный, чтоб не сказать – дурацкий вопрос! Там «бывают» лишь серапцы да королевский корабль, который доставляет их туда. Потому-то Проклятый остров и называется сепразорием, смекаешь?

– Но ты проплывал когда-нибудь мимо? Видел его – хотя бы издалека?

Тео вновь откинулся назад, привалившись к стенке кареты, чуть ли не улегся на сиденье, коснувшись при этом коленом ноги Арлеи. Покосившись на спутницу, он сказал:

– Видел. Один раз. Издалека и давно. В тех местах нечего делать, это окраина мира, пустынная и тихая. Даже пираты не бывают там – просто незачем. Что ты хочешь, Арлея?

Опустив наконец занавеску, она перевела взгляд на него и отодвинула ногу.

– Говорят, серапцы живут там на воле… – полувопросительно произнесла девушка.

– Ну да. Наверное… впрочем, а как же еще? Ведь там никого, кроме них. На самом деле серапия не заразна, по крайней мере, мы не знаем таких случаев, но поди объясни это простолюдинам… Потому мне и пришлось отдать свой корабль задешево. А на Гвалте нет никого, кроме укушенных. Корабль подплывает к берегу, их высаживают, он уплывает…

– Остров большой?

– Приличный, – откликнулся Тео. – Я бы сказал – достаточный. Его поверхность никто никогда не изучал, но корабли огибали Гвалту, очертания и примерный размер известны. Не поленись дома взглянуть на карту – сколько помню, Проклятый остров даже больше Да Морана.

– Наверное, там есть какие-то животные, вероятно, и прирученные… леса: можно выращивать что-то, пасти? Есть река…

– Там джунгли. Но могут быть, конечно, поля… и что с того? Ну же, дорогая…

– Не дорогая! – перебила она. – Для тебя – не дорогая, а хозяйка!

– Так я и хотел сказать: «дорогая хозяйка»! Ну что же, хорошо, не-дорогая… А жаль, жаль… – Окинув взглядом ее грудь под платьем, Тео Смолик ухмыльнулся почти сально. Почти… каждый раз это «почти» отделяло его от того, чтобы из обаятельного мерзавца превратиться в лишенного привлекательности бандита. И все же он ни разу не переступил эту тонкую грань.

– Итак, – продолжал капитан, – говори наконец, твоя милость прекрасная госпожа, что ты хочешь от меня?.. Мысль о том, что торговец находится на Гвалте, невыносима?

– Да! – сказала Арлея. – Ведь его парализовало! Если он еще не умер там… Ты успеешь сплавать к Гвалте? Я хочу, чтобы ты тайно вернул его. Пока купцы не перешли к открытой войне и моим кораблям еще некоторое время ничего не будет угрожать. Вернее, будет не в большей степени, чем раньше, когда они обходились без охраны. Насколько понимаю, такое положение продлится до церемонии… Кажется, ты согласен?

Тео Смолик, только что кивнувший так энергично, что «пальма» качнулась вперед, чуть не хлестнув волосяной кроной по его лбу, откликнулся:

– Я изучил все это… Да, судя по всему, воители и Пиранья будут ждать до королевской свадьбы. Они дожидаются, как и вы с торговцами, какого-то решения короля, вернее – принца Рона. Но в том-то и дело, что ему нечего решать! Он зависит от вас, торговцев, от ваших податей, плантаций, кораблей… Но и купцам он не может ответить отказом в их притязаниях на бывшую собственность. Потому он будет сидеть и смотреть, кто из вас кого одолеет. А Пиранья – тот станет ждать свадьбы. И если до нее Рон ничего не скажет… что ж, тогда, по всей видимости, будет война. Но до тех пор вряд ли последуют очередные нападения на торговые дома или на ваши корабли. И пока время еще есть – да, я подтверждаю, мы можем отложить в сторону купцов с их командором-пиратом и заняться другими делами.

Арлея внимательно выслушала это, после чего произнесла:

– Ну тогда отправляйся на Гвалту с экспедицией. Найди Диша… найди отца, если он еще жив, и привези обратно. Но тайно – про это здесь не должен знать никто.

– Гм… – протянул Смолик, хмурясь и почесывая лоб. – Опасное предприятие, дорогая хозяйка. Разыскать одного серапца на большом острове… Да и потом, если он парализован, кто на Гвалте будет заботиться о нем? Торговец почти наверняка мертв, как и тот пиратик… Ну ладно, ладно, не смотри на меня так! Я сделаю это. Но нам придется еще раз обсудить вопрос моего жалованья. Надеюсь, твоя милость понимает, о чем я толкую?

Помещение напоминало подпалубную тюрьму на работорговце, хотя и несколько больших размеров. Узников приковали к толстым скобам, торчащим из переборки; длина цепей позволяла стоять и сидеть, но не ложиться. Кормили и поили раз в день; вверху открывался люк, по лестнице спускались двое моряков с ведром, полным объедков или воды, жестяными кружками и половником. Тулага оказался прикован рядом с метисом-преторианцем и краснокожим мистером Хаханой.

– Второй раз Человек-Весло раб, – сказал как-то лигроид, сидя с поджатыми ногами и глядя в высокий потолок, то есть на укрепленные деревянными штангами широкие доски, между которыми едва пробивался дневной свет.

– Как попал на скайву? – спросил Тулага. Позвякивая цепью, он то садился, то выпрямлялся, разминая ноги.

– Хороший моряк потому что, – пояснил краснокожий. – Сначала у черных был в рабстве. Сбежал, Мертвый океан переплыл, к Грогу нанялся.

Лигроид оказался невозмутимым как статуя. Невозможно было понять, что за мысли и чувства прячутся в этом обтянутом темно-красной кожей черепе.

– Чем ты занимался на Прадеше? – задал Гана следующий вопрос.

– Рыбак, – пояснил Человек-Весло. – На пироге в Туманных бухтах плавал. Так вы зовете, у нас – Когтианки они зовутся. Туда большие корабли приплывали… теперь я знаю, что корабли, а тогда думал: ого, какая пирога великая! На них белые многих рыбаков убили, других рабами сделали. То корабли Влада Пираньи были, слышал про него? Он на Имаджину нас продал, но Человек-Весло сбежал оттуда.

Никогда не отличавшийся излишним весом, Тулага похудел еще больше; на месте ран, которые в пещере под горой Да Морана он вымазал гношилем, образовались тонкие рубцы с едва заметным серо-стальным отливом.

– Щека тоже блестит у тебя, – сообщил краснокожий однажды. – Не сильно, но если свет падает… – Он кивнул вверх.

Других последствий не было: Гана вполне оправился, и если бы не слабость от постоянного недоедания, чувствовал бы себя как обычно.

Вечером следующего дня чуткий слух краснокожего уловил то, что не смогли пока услышать остальные.

– Птица, – сообщил он, поднимая лицо к потолку.

– Что? – переспросил Тулага.

– Птиц слышу. Еще… еще листья на ветру шумят.

– Мы приплыли куда-то?

Хахана не ответил, продолжая вслушиваться.