Тем не менее непрерывное поступательное развитие отнюдь не гарантировано. Целый ряд ближневосточных и латиноамериканских государств, пройдя в 1960‑х и 1970‑х годах стадию быстрой индустриализации, не смог поднять доход на душу населения свыше 15 тысяч долларов. Исчерпав возможности привлечения дешевого труда сельских жителей и использовав преимущества, полученные от импорта новейших западных технологий, они застряли в ситуации, определяемой термином «ловушка среднего дохода». С исчерпанием средств по увеличению производительности происходит замедление экономического роста. На смену импортированным с Запада технологиям, подтолкнувшим развитие экономики, не приходят отечественные новшества. Китай с его среднедушевым доходом в 9000 долларов еще не подошел к опасному рубежу, однако он быстро двигается в направлении черты, за которой маячит остановка.

Нельзя упускать из внимания и такой важный фактор, как структура производства. В настоящее время в экономике Китая доминируют строительный сектор и трудоемкие сферы промышленности. Стране не удастся достичь западного уровня жизни просто за счет прокладывания большего количества дорог или сборки на конвейерах продукции по зарубежным образцам. Для того чтобы стать по-настоящему богатой страной, Китаю необходимо научиться самому создавать востребованную на мировых рынках продукцию. Стране также следует наладить выпуск высококлассных отечественных товаров и расширить сектор услуг с целью увеличения рыночных цен и, как следствие, повышения заработной платы. В этом контексте рассуждения о продолжительности рабочего дня лишь сбивают нас с толку, а похвальба Цзинь Лицюнь по поводу «работающих как ненормальные» китайцев и вовсе не имеет к этому никакого отношения. В ближайшие десятилетия Китаю потребуются не реки пролитого пота, а вдохновение.

В доводах этих нет ничего нового или трудного для понимания. Элементарные принципы того, что ученые именуют «экономическим ростом», можно найти в любом вузовском учебнике. Так велика ли цена повсеместных славословий по поводу долгих часов, проводимых китайцами за работой, и нелепых предостережений о том, что восточная трудовая этика таит в себе приговор для всех нас и приведет нашу экономику к упадку? Иногда причиной подобных заявлений является неосведомленность, наивная вера в зависимость экономического роста от продолжительности рабочего дня. Однако гораздо чаще мы сталкиваемся с политической стратегией, направленной на то, чтобы запугать наших рабочих и вынудить профсоюзы к согласию на более низкую оплату и худшие условия труда. Все это рассчитано на домашнее потребление и говорит не столько о Китае, сколько о нас самих.

Задымленный город Кайпин в провинции Гуандун не знает покоя даже по воскресеньям. Навещая в один из выходных старую подругу моей бабушки, я обратил внимание на громоздящиеся прямо посреди окруженного жилыми домами двора большие штабеля ярко-малиновых джинсов. Рядом с каждой такой грудой, прилежно склонившись над шитьем, сидели на маленьких стульчиках пожилые женщины. Выполнение сдельной работы по заказу местного экспортера давало им возможность получить небольшой дополнительный заработок, чтобы немного помочь семье. Казалось, женщин нисколько не волновала перспектива провести весь выходной за этой монотонной работой. Они вскинули на миг глаза, глядя, как мы припарковываем машину, но тут же вновь сосредоточились на шитье. Часом спустя, покидая дом нашей знакомой, мы обнаружили, что ближайшая к машине стопка одежды выросла настолько, что заблокировала выезд. Нам пришлось расчищать себе путь, чтобы проехать. При виде подобных сцен безмолвного усердия очень легко уверовать в миф о несравненной трудовой этике китайцев. Этих женщин легко представить на месте крестьянок, которых веком ранее Артур Хендерсон Смит наблюдал за прилежным сбором насекомых с ростков капусты.

Однако это впечатление может оказаться обманчивым. В Китае все быстро меняется. Первое поколение китайских рабочих-мигрантов, испытавшее в юности голод и потрясения эпохи культурной революции, было обречено на тяжелый труд в то время, когда в Китае началась так долго откладывавшаяся индустриализация. Тем не менее их дети все чаще демонстрируют совершенно иное отношение к работе. Многим из них непонятно, зачем горбатиться ради скудного заработка. Сегодня рабочие на конвейере, многие из которых покинули свои деревни, так и не вкусив прелестей тяжелых сельскохозяйственных работ, лучше образованны и начинают требовать более достойной оплаты своего труда.

И их требования не остаются без ответа. В последние несколько лет «Фоксконн», на заводах которого в Китае работает более миллиона человек, стал давать своим работникам премиальные надбавки в выражающихся двузначными цифрами процентах, хотя и от очень низких зарплат. На стороне этого нового поколения рабочих оказалась также и демография. Вследствие вызванной политикой одного ребенка на семью низкой рождаемости население трудоспособного возраста, достигнув вскоре пика своей численности в размере примерно миллиарда, начнет вслед за этим сокращаться. Это означает, что предложение на рынке труда в ближайшие годы начнет падать, приводя тем самым к повышению зарплат. Предприниматели переводят свои фабрики в глубь страны, где рынок труда шире, а оплата труда ниже, однако и там по уже названным причинам демографического и культурного порядка зарплаты рабочих растут. Те экономисты и политики, которые продолжают пугать нас угрозой неудержимого соревновательного вызова, исходящего от Китая, отстали от жизни. В наши дни оплата ручного труда в Китае обходится дороже, чем в других развивающихся странах, таких как Мексика и Шри-Ланка. Эпоха «дешевого Китая» подходит к концу.

Мы увидели, как миф о присущей местному населению трудовой этике столетиями использовался для оправдания эксплуатации. К счастью, возможностей для этого становится меньше. Китайские рабочие учатся отстаивать свои права. Однако предрассудки, пусть и в смягченном виде, все еще остаются. Один ученый муж из правых заявил мне как-то, что отказ в британском гражданстве жителям Гонконга после передачи колонии Пекину в 1997 году был огромной ошибкой. Он объяснил, что Великобритании следовало переселить в Ливерпуль все трудолюбивое население Гонконга, обменяв на них ленивых обитателей Мерсисайда. «Мы, таким образом, получили бы граждан с высокой трудовой моралью, а те, кто клянчит социальные пособия, смогли бы попытать счастья с коммунистической партией», — провозгласил он, придя в восторг от собственной идеи в духе Свифта. Он и не догадывался, что высказал слегка осовремененную версию фантазий сэра Фрэнсиса Гальтона на тему заселения Африки усердными китайцами и вытеснения ими ленивых и «праздных» коренных обитателей.

Если на Западе все еще живы викторианские предрассудки, то в современном Китае не исчез дух маоистского догматизма в отношении к работе. Как и в 1950‑х, суд по-прежнему может приговаривать диссидентов к «исправлению трудом». В 2008 году именно к такому наказанию приговорили Лю Шаокуня, учителя, добивавшегося справедливого суда над виновниками гибели детей, оказавшихся во время сычуаньского землетрясения под обломками некачественно построенного здания, стены которого сравнивали с соевым сыром тофу. И поныне существует система секретных лагерей, известных под названием «лаогай», в которых диссидентов заставляют работать, производя дешевые товары на экспорт. Работа все еще используется в Китае в виде наказания, как форма идейного перевоспитания.