с холодильника, до того как успела проявиться моя ярость. Я изо всех сил старался совладать с ней, пока Джиана не повернулась обратно с чайником в руке.

– Будешь? – спросила она.

Кажется, я кивнул. А может, помотал головой. Сам не знаю наверняка, ведь пока шел на кухню, у меня на уме была только одна мысль.

– Погоди, ты просто поедешь к нему, чтобы провести с ним время?

– Да.

Я моргнул.

– Ты ведь понимаешь, что это значит?

– Да, – ответила она с улыбкой, будто уже утомилась. – Это я и пыталась сказать. То есть… вдруг он захочет… ну, ты понимаешь.

Я, черт подери, дышать не мог.

– Тебе не обязательно так торопиться.

– А что, если я хочу?

Она произнесла эти слова без прежней улыбки, поджала губы и прислонилась бедром к плите. Сложила руки на груди и слегка вздернула подбородок, когда я уставился на нее в ответ.

– Я готова, – продолжила Джиана. – И уже довольно давно. Я хочу этого.

Услышав от нее эти слова, я прикрыл глаза, и меня захлестнуло отчаяние.

– Я хочу знать, каково это – все это, – прошептала она, потупив взгляд в пол между нами. Затем растерянно улыбнулась и снова посмотрела на меня. – Особенно после прелюдий, которые ты мне устроил.

Джиана сказала это в шутку и даже слегка посмеялась. Затем взяла чайник, отнесла его к раковине и, наполнив водой, поставила на плиту и включила конфорку.

– Только я не могу определиться, что надеть. То есть хочу, чтобы наряд был непринужденным, удобным, но в то же время милым. Я знаю, что надеть на свидание за ужином, но вот что надевать, когда идешь к кому-то в гости?

Она прикусила губу, а потом продолжила бормотать что-то о том, что, возможно, наденет серые штаны для бега и майку, в которой будет видно декольте. А может, эту часть выдумала моя фантазия. Возможно, я сводил самого себя с ума, воображая худший кошмар, в котором Шон снимает с Джианы эти спортивные штаны, как и я в первую ночь, когда она позволила к себе прикоснуться.

Я отключился, пока она продолжала тараторить, и не улавливал ни единого слова. Весь мой план снесло ядерным взрывом прямо у меня на глазах.

Я опоздал.

Упустил единственный шанс рассказать ей о своих чувствах.

Еще две ночи назад она, обнаженная, льнула ко мне, отчаянно целуя и умоляя меня.

А теперь я знал, что мне больше никогда к ней не прикоснуться.

Шон увидел возможность и сделал ход.

С другой стороны, разве у меня вообще был с ней шанс, раз она так охотно согласилась на его предложение? Неужели для нее все это правда было лишь притворством, напрочь лишенным чувств?

Неужели я был всего лишь другом в ее глазах?

Мысли одна за другой обрушивались на меня, словно безжалостные волны, бьющие о неровный берег, пока их натиск не стал совершенно невыносимым. Мало мне проблем с отцом, матерью, Малией, так теперь еще и это? Я больше не мог держаться на плаву. Не мог бороться и удерживать голову над водой.

А потому сделал глубокий вдох – в последний раз бросил на Джиану полный тоски взгляд, пока она оживленно рассказывала о том, каким будет ее свидание с другим парнем.

И позволил себе опуститься на самое дно и сидел там, ничего не видя сквозь соленую воду и медленно утопая, но даже не пытаясь спастись.

Это все был мой план, моя идея.

А теперь оставалось только сидеть в яме, которую я сам себе и вырыл.

Глава 21

Джиана

Неделя тянулась, как мертвый груз по зыбучим пескам, и каждый новый день был будто длиннее предыдущего.

И хотя мне казалось, что я наладила отношения и развеяла неловкую атмосферу между мной и Клэем, возникшую после того фиаско под названием «прости, что ушел и оставил тебя голой, держи цветы», он по-прежнему вел себя странно. А может, просто был сосредоточен на приближающемся матче против второй команды в турнире. Или проводил все свое время с Малией. Я этого знать не могла, потому что не слышала его с тех пор, как он заглянул ко мне в воскресенье.

Было неясно, что у нас происходит: то ли мы таким образом давали нашим фиктивным отношениям медленно угаснуть, то ли закладывали основу для фиктивного расставания. В середине недели Райли поинтересовалась у меня, что творится, но я лишь пожала плечами, ответила ей, что все нормально, и попыталась закрепить ложь убедительной улыбкой.

Шон тем временем разрывал мой телефон, написывая с самого утра и до глубокой ночи. Он присылал смешные мемы, интересные новостные статьи, песни, про которые спрашивал, слышала ли я их раньше, и даже селфи, на которых был запечатлен в разные моменты дня. Его имя не высвечивалось на экране моего телефона, только когда он был на занятиях или на концерте, и я поражалась тому, как из невидимки превратилась в центральный объект его внимания.

И мне это нравилось.

Нравилось, что он думал обо мне и старался это продемонстрировать. Нравилось, что называл меня «красавицей» и каждый день писал «доброе утро, красотка».

Но все же что-то было не так. Это сидело глубоко внутри, и я не могла толком разобраться.

У меня начался читательский застой. Я могла прочесть не больше страницы, после чего раздражалась, закрывала книгу и ставила ее на полку, чтобы попытаться почитать другую. Даже проверенные романы, которые перечитывала чаще всего, не помогали, а потому я проводила все свободное от занятий время на стадионе или просто лежала в кровати и смотрела в потолок.

Я пообщалась с сестрами и братьями по групповому видеозвонку, слушая, как они рассказывают о своей жизни, а сама, как обычно, молчала. Только Лаура один раз спросила, как у меня дела с работой, но после удовлетворившего всех ответа разговор снова вернулся к обсуждению текущего бизнеса моих братьев.

В конце концов наступила пятница, и когда я надела майку и легинсы, в животе у меня запорхали бабочки. Хотя они были совсем не похожи на тех, которые запомнились мне с того вечера, когда я пыталась выбрать наряд перед выступлением Шона. Я уложила волосы так, словно вовсе не прилагала усилий, сделала легкий макияж, накинула безразмерную толстовку и неспешно направилась к дому Шона, что располагался в нескольких кварталах от моей квартиры.

Он, как и я, жил за пределами кампуса, но его дом был новее, а в вестибюле за столом круглые сутки дежурила консьерж. Когда я