Не зря его мучили предчувствия, все-таки одна из машин не вернулась. Почему — не сообщили, но после посадки трех оставшихся произошло еще одно казусное событие. Пилотами был избит до полусмерти механик-настройщик Золерд. Военная полиция немного запоздала, но успела предотвратить неминуемую стычку техников, которые тоже явились к концу расправы с пилотами. Инцидент мог завершиться совсем плохо: механиков было, конечно, больше, и поэтому космосостав в целях самозащиты, почти неминуемо, применил бы личное оружие, еще не сданное после полета на склад. Его получение стало теперь, после случая с Хадасом нормой.

Хадас поймал Цара возле его комнаты, когда тот возвращался из душевой.

— Что там стряслось?

— А, не до тебя. — Цар зло посмотрел на корвет-капитана и попытался открыть дверь. Хадас перехватил его руку, на тыльной стороне ладони краснели свежие ссадины.

— Ух ты! За что же вы его так?

— Оставь, Хадас, я сейчас вздернутый. Лучше уйди. Однако Хадас загородил собой дверь.

— Ладно, Цар, я неминуемо сгину. Ты только скажи кто?

— Хадас, друган, все объявят перед строем, как полагается. Раз ты видишь меня, то, методом исключений, это кто-то из оставшихся.

— Издеваешься, Цар. И все-таки кто?

— Бул Жаклар. А теперь пусти меня. — Цар резко вырвал руку. Но сдвинуть Хадаса он не мог.

— Черт тебя дери, капитан. Уйдешь ты наконец?

Хадас некоторое время молчал, уставясь в пространство: теперь ему казалось, что он заранее знал, что это будет именно Бул. Однако сейчас он временно отогнал чувства в сторонку.

— Цар, только что я нечаянно видел, как к тебе в комнату поставили «ушную раковину». Так что ты там сильно не ругай начальство. — Хадас сам не ожидал от себя такого наглого вранья: вот что значит долгая стажировка на Гаруде.

— Какого черта, я же дал подписку? — Пилот вскипел.

— Вот видишь, тебе не верят, пират. Так что поболтаем.

— Я спать хочу.

— Вряд ли сейчас уснешь без хорошей дозы успокоительного. — Хадас ухватил Цара за локоть и повлек прочь от двери. — Клянусь, что я буду нем как рыба и никому не вякну о нашей беседе. Мне просто хочется знать: что сломалось у Була? Ты ведь помнишь, я сам недавно выделывал пируэты без крыльев. Сам знаешь, что сообщит начальство, в лучшем случае: «при невыясненных обстоятельствах над территорией противника и т.д.».

— Постой, постой. — Лицо Цара приняло сосредоточенное выражение. — Тебя разве не сбила их ракета?

Хадас оглянулся и перешел на шепот:

— Естественно, нет, у меня просто отказал ускоритель.

— И с тебя тоже взяли подписку о неразглашении? Хадас кивнул.

— Ну а что случилось у Була? Теперь Цар, в свою очередь, внимательно осмотрел коридор.

— Только ты никому не ляпни. Похоже, у него разладился ответчик, их настраивал этот пухлый Зо-лерд. Последнее время, скажу тебе честно, опознава-тели государственной принадлежности стали нашим слабым местом, тебе так не кажется?

— Да, может быть.

— Мы уже вышли из атмосферы, шли развернутым походным, скорость двенадцать в секунду, как положено. Он нарушил радиомолчание, сказал: «Мигает лампочка „выход из строя ответчика“, — предупредил нас, значит, ну и базу тоже, разумеется. А потом мы напоролись на „молчаливый спутник“. Помнишь, что это?

— Спутник-ловушка марки «Алад».

— Да. Конкретнее, «Алад-2». Ну, тут, сам понимаешь, никто не успел среагировать. Его аппаратура послала запросный сигнал, наша — закодированный ответный, а машина Жаклара — искаженный ответный, с ошибкой в коде, или что-то не так там было с модуляцией. И все. Несколько микросекунд: «вопрос», «ответ», «нет ответа» — «получи»! Попробуй в любом маневре уйти от когерентного луча. Все в пепел.

Цар замолк, глядя в пол.

— Потом мы хотели расстрелять этот спутник, чиркнули по нему лазерами. Больше ничего не успели, представляешь скорость сближения? Бомб у нас не было, да даже если бы были? Взрыва не случилось, значит, «Алад» целый — что наши чиркалки против его стационара. Старший группы приказал прекратить все маневры и ускоренно идти к базе. Ну и дураки же мы, представляешь, что бы было, если бы он работал в режиме «самооборона»?

— Наверное, я бы с тобой не беседовал?

— Ага.

— Так я все же не пойму, у вас «хлопушек» вообще не было, потому что там всему пришли кранты, или вы сбросили их и шли порожние?

Цар внезапно поднял голову, и выражение его глаз очень не понравилось Хадасу: волна страха словно перекатилась к нему через эти уставшие зрачки.

— Мы просто делали визуальную разведку, мы, наверное, проверяли твои показания — так я понимаю. Ведь когда спасали Гюйгенца, а спасли тебя, на рекогносцировку времени не было. А мы нашли места, с которых взлетали эти чертовы ракеты: там вся земля разворочена изнутри.

— Ладно, успокойся, лейтенант. Я пойду, покуда нас не засекли вместе. Пока.

— Чертова автоматика, — с досадой высказался напоследок Цар. — Ведь Бул был не новичок, надо же, так не повезло, но старшего техника мы здорово за это отделали.

«Да, Бул Жаклар имел солидный стаж», — подумал Хадас. Пожалуй, погиб именно тот единственный, с которым можно было попробовать поделиться своими мыслями и сомнениями по поводу рациональности ведения этой войны, возможно, он бы понял.

И теперь кандидатов точно не осталось. Как извилисто и с опозданием работает мозг, почти всегда мы осознаем потерю, когда уже окончательно поздно. Ведь когда-то они даже дружили с Жакларом. Бул был не из тех, кто закладывает сослуживцев, — с ним можно было поделиться сокровенным. За время плена Кьюм привык говорить о главном только с самим собой, теперь эта привычка сделала ему плохую услугу — он остался один насовсем.

Хадас лежал на кровати с закрытыми глазами, но не спал. Он беседовал сам с собой.

Итак, зачем нужна эта война? Можно задать встречный вопрос: а зачем нужна любая война? Война — достижение политических или экономических целей радикальными средствами, разве не так? Когда войны были выгодны? Когда племена захватывали у соседей плодородную землю, женщин, рабов. До очень развитого времени рабы оставались выгодным средством производства, даже двадцатый век показал, что использование рабов — еще не умершее явление. Он даже обнаружил, что самого человека, как расходный материал, можно утилизировать как макулатуру: перед поступлением в газовую камеру нужно заставить жертву снять одежду, а вот золотые зубы можно вытащить потом, но если нужна кровь для собственных раненых, ее тоже желательно выцедить заблаговременно, тогда и газ сэкономится. Потом оружие дошло до такого уровня развития, что его применение вело лишь к экономии боеприпасов, но захватить уже ничего было нельзя: не слишком вкусно есть радиоактивную пищу и использовать отравленную землю, да и нравы изменились. Или это только кажется? Просто преобразилась оболочка вооруженного интеллектом мозга?